Второе нашествие марксиан: Беллетристика братьев Стругацких - [4]

«Мы берем за критерий при оценке произведения все, что помогает развитию личности, расширяет ее горизонты, вдохновляет ее возвышенными идеалами, облагораживает ее морально и интеллектуально, улучшает ее эстетическое восприятие окружения, помогает проникнуться понятиями добра и зла в нашем мире и острее реагировать на них, — словом, все, что помогает развитию истинно человеческого в человеке».

(E.Brandis, V.Dmitrevsky. In the Land of Science Fiction // Soviet Literature. -1968. - № 5)

Вероятно, никакое утверждение не может лучше обрисовать взгляды Аркадия и Бориса Стругацких. Как наиболее преуспевшие ученики Ефремова, они оказались на острие критической борьбы между «теплым потоком» и «холодным потоком».

Контекст критический

С самого начала их творческой деятельности братья Стругацкие оказались в центре критико-идеологических дискуссий их родной страны. Их называли наиболее характерными — после Ефремова — авторами нового «теплого потока» и поклонники, и противники. Первая волна критики пришлась на период между 1959 и 1962 годами. Друзья превозносили гуманизм и реализм персонажей Стругацких, в то время как консерваторы утверждали, что они (персонажи) слишком приземлены, слишком грубы, слишком привержены сленгу и просторечию; если герои Ефремова были возвышенны до недостоверности, то герои Стругацких были их противоположностью. Когда Стругацкие решили наконец ответить на эти обвинения — в журнальной статье 1961 года, — они подчеркнули, что надеются на то, что идеальный коммунист будущего не будет самодовольным, сентенциозным и скучным.

Стругацкие с большим успехом обосновывали эту точку зрения и в развернувшейся в печати 1962 года дискуссии. После этого такие влиятельные советские критики, как Андреев и Громова, высоко оценили ранние работы Стругацких, а Андреев к тому же написал статью, помещенную в качестве предисловия к их сборнику 1962 года. В том же году Стругацкие дебютировали в США, когда английские переводы их рассказов — «Спонтанный рефлекс» и «Шесть спичек» — были высоко оценены А.Азимовым и появились в антологиях — соответственно — «Soviet Science Fiction» и «More Soviet Science Fiction».

На некоторое время после 1962 года критики, казалось, достигли согласия и стали превозносить Стругацких. Оттолкнувшись от утопизма мира своих ранних произведений, они вступили на новую территорию — полного проблем, неясностей, многозначности мира повестей «Далекая Радуга» и «Трудно быть богом». Реакцией на эти произведения явились восторженные статьи Громовой и новых критиков — Нудельмана и Ревича. С другой стороны писатель-фантаст и сатирик Анатолий Днепров, являясь «переходным звеном» между «холодным потоком» и «теплым потоком», публично выказал сомнение в истинности избранного братьями направления, тем более что он сам оставил жанр.

«Трудно быть богом», являясь смесью научной фантастики, «литературы меча и колдовства» и социальной критики, быстро стала наиболее популярной работой Стругацких. За ней последовал «Понедельник начинается в субботу», чье сочетание сатирических и фольклорных элементов поставило в тупик некоторых умеренных критиков. Но «холодный поток» перешел в наступление не ранее появления в том же году повести «Хищные вещи века» (опубликованной спустя более чем десять лет в США как «The Final Circle of Paradise»). Обвинения этих критиков основывались на изображении в повести о будущем загнивающего капиталистического государства и на идеологизированном соображении, что такое государство не будет существовать в официально-коммунистическом будущем. Хотя эта повесть была слабее других произведений Стругацких (см. ниже — Глава 2), то же самое можно было бы сказать об аргументах ее противников, большая часть которых не относилась к фантастам.

Между 1966 и 1968 годами наступил перелом — как у Стругацких, так и у их критиков — отмеченный большим количеством реплик и ответов. Наиболее красноречивым из них было объяснение целей Стругацких, сделанное ими в интервью журналу «Иностранная литература». Этот период был обрамлен появлением двух частей «Улитки на склоне» (см. ниже — Глава 3) — сюрреалистической «Кандид» — в 1966 году, — и сатирической «Перец» — в 1968 году. Затем на базе описания кафкианских действий бюрократии в «Переце» возникла новая дискуссия, поскольку некоторые критики увидели в этом нападки на советский строй. Такие же, может быть, только менее явные, обвинения, выдвигались и после публикаций в этом же году таких сатирических произведений, как «Второе нашествие марсиан» и «Сказка о Тройке» (рассматриваемые в Главе 3). Особо поразило западных критиков такое свидетельство официально признанной неблагонадежности, как изъятие из печати романа Стругацких «Гадкие лебеди» (в чем-то действительно мрачноватого), предназначенного к публикации в 1968 году. С другой стороны, в том же году Стругацкие продолжали получать одобрительно-уважительные отзывы в критико-библиографических статьях, опубликованных как в официальной периодике СССР, так и в «экспортных» публикациях, предназначенных для иностранного читателя.

В повестях «Отель „У погибшего альпиниста“» и «Малыш» Стругацкие, казалось бы, отступили на относительно безопасную территорию научно-фантастических мистических произведений предыдущего десятилетия. Но уже в повести «Обитаемый остров» (позже опубликованной в США как «Prisoners of Power»), снова были подняты сложные вопросы идеологии и социального развития. Продолжались споры, сопровождавшие работу Стругацких, но уже не столько в публицистике, сколько в литературоведении и «за литературными кулисами». Наконец компромисс был достигнут А.Бритиковым, который в своей критико-библиографической работе 1970 года, посвященной советской фантастике, защищал и превозносил работы Стругацких, но — до тех пор, пока они, как в «Улитке на склоне», не отходили слишком далеко от «нормы».