— А он продержится? — несколько агрессивно поинтересовалась импозантная дама лет пятидесяти, с седыми волосами и американским акцентом, которая только что присоединилась к нашей группке со своими тремя нитками жемчугов и виновато выглядящим мужем.
— Эвелин, дорогая… — терпеливо пробормотал муж.
Но Эвелин была настойчива:
— И что это за Урал такой?
Ее муж, невысокий кругленький мужчина в очках в тяжелой темной оправе, спокойно ответил ей:
— Эвелин, дорогая, Урал — это такие горы в России. Между Уралом и Лондоном нет никаких других гор, и ничто не мешает продвижению холодных воздушных масс с востока, из Сибири.
Он окинул меня пронзительным, но доброжелательным взглядом карих глаз, прячущихся за толстыми стеклами.
— Это не вы тот молодой человек, что прилетел с метеорологом?
Не успел я согласиться, что да, я и есть тот молодой человек, как вмешался Оливер Квигли и с жаром, энергично жестикулируя, сообщил, что я тоже предсказываю погоду и что телезрители знают меня, пожалуй, даже лучше, чем Криса.
— Робин с Эвелин — они американцы, — заверил меня Квигли, боясь быть неправильно понятым, — живут по большей части во Флориде и британского телевидения почти не смотрят.
— Дарси, — сказал невысокий мужчина и, чтобы завершить обряд знакомства, аккуратно переложил свой бокал в левую руку, а правую протянул мне. — Робин Дарси.
Его светская речь была отмечена легким бостонским акцентом.
— Вы собираетесь ехать в отпуск вместе с Крисом?
Насколько мне известно, нет.
— Нет, вряд ли, — ответил я. И подумал про себя, что Робин таким образом деликатно осведомился о моей сексуальной ориентации. Интересно, а сам-то он кто? Эвелин, почтенная матрона в черном, на несколько лет старше своего мужа, отнюдь не похожа на женщину чьей-либо мечты…
— Будете в наших краях — заезжайте в гости, — сказала она машинально, совершенно неискренне.
— С удовольствием, — ответил я с деланной радостью, как положено в подобных случаях.
Ее супруг незаметно покачивался с каблука на носок, сложив руки на животе. Его первоначальный интерес к моей персоне быстро увял, и он удалился вместе со своей Эвелин на поиски более восприимчивых умов.
Снова появилась Белладонна со своим кувшином. Она проводила взглядом супругов Дарси и заметила:
— Если вы любите умников, этот Дарси должен прийтись вам по вкусу.
— А в чем именно проявляется его ум?
Бледные веки Белл вспорхнули и снова опустились.
— Во всем. Это как красота. Он такой уродился.
Со стороны Дарси не производил впечатления человека заметного и значительного. Все, что было слышно, — это голос его общительной супруги.
— Не давайте себя обмануть, — сказала Белл.
— Ладно, не дам.
— Крис говорил, что вы пару раз спасли ему жизнь…
Помолчав, я ответил:
— Ему нравилось играть с поездами.
— А теперь?
— Чем дальше, тем меньше.
— Я отказалась лететь с ним, — сказала она. — Из-за этого мы и поссорились.
После паузы она добавила:
— Между нами все кончено. Он вас не пугает?
Был период — всего лишь год тому назад, — когда поезда едва не взяли верх. Однажды я просидел с ним целую ночь. Он лежал скрючившись, как младенец в утробе, и стонал от боли. И единственное слово, которое он произнес, было: «Яд…»
Крис стоял в паре шагов от нас. Он был на вершине своего душевного подъема. Он рассказывал анекдоты про летчиков, вызывая взрывы искреннего хохота.
— «Вызываю пилота!» — «Пилот п-пьян…» — «Вызываю второго пилота!» — «Второй пилот п-пьян…» — «Тогда позовите штурмана!» — «Штурман п-пьян…» — «А это кто говорит?» — «Это автоп-пилот… Ик!»
— Господи! — простонала Белл. — Это же я рассказала ему этот анекдот, тыщу лет тому назад!
— Все новое — это хорошо забытое старое.
— А вы знаете, что он иногда пишет стихи?
— Угу.
Я помолчал.
— В основном научные.
— А вы видели, как он их рвет?
Видел. Тоже своего рода самоубийство. Ничего, пусть лучше уничтожает стихи, чем себя самого.
Белл повернулась спиной к Крису и объявила, что в столовой подано кушать. Там стояли столы с белыми скатертями и стулья с позолотой. Осенняя трапеза была рассчитана на миллионеров и проголодавшихся метеорологов. Я беззастенчиво набрал себе полную тарелку всяческих кушаний. Напористая Эвелин Дарси пригласила меня за круглый стол, за которым ее муж и еще четверо гостей сосредоточенно жевали жареных куропаток.
Мы с четырьмя незнакомцами представились друг другу, как это принято, и обсудили вопрос, не будет ли сегодня дождя. Я улыбался им и отвечал дружелюбно, потому что на самом деле я очень люблю свою работу, а хорошие отношения с публикой никогда не помешают.
Двое из моих соседей по столу были Джордж Лорикрофт, представительный сорокапятилетний тренер скаковых лошадей высшего разряда, и его белокурая и пухленькая молодая жена Гленда. Что бы она ни сказала, ее муж каждый раз либо опровергал ее слова, либо просто обрывал супругу на полуслове. Я мог бы поручиться, что под нервным хихиканьем Гленды скрывается давняя, горькая обида.
Эвелин Дарси, обладательница трех ниток жемчугов, черного платья и серебристо-седых волос, чересчур обильно смоченных лаком, оказалась исключительно настырна и беззастенчива. Она пожелала знать — громко, во всеуслышание, — правда ли, что мы с Крисом получаем целое состояние за то, что то и дело появляемся на экране. А иначе откуда бы Крис брал деньги на то, чтобы содержать самолет?
