Второе дыхание - [10]

— Рада за тебя.

— Поехали со мной?

— Нет.

Крис резко развернулся и полез в самолет. Сейчас он меньше всего был похож на романтичного пилота из песенок, которые крутят по радио.

Я неуклюже попрощался с Белл, выразил надежду, что с кобылкой все будет в порядке.

— Оставьте телефон, я вам позвоню, когда что-то выяснится.

У меня была ручка, но бумаги не оказалось. Белл взяла ручку и записала номер на левой ладони.

— Залезай, Перри, а то без тебя улечу! — крикнул Крис.

— С-скотина! — сказала Белл.

— Он вас любит, — заметил я.

— Это не человек, а торнадо: налетел, растерзал и умчался дальше!

Крис завел мотор. Мне не хотелось рисковать: чего доброго, и впрямь без меня улетит! Я забрался в «Чероки», захлопнул дверцу, повернул ручку, пристегнул ремень и замахал в окно Белл. Белл вяло махнула мне в ответ. А Крис упрямо смотрел вперед, пока уже не стало слишком поздно прощаться. Однако, когда мы наконец оторвались от земли, а Белл все еще стояла у «Лендровера», глядя нам вслед, Крис сделал круг почета и покачал крыльями на прощание.

От Ньюмаркета до Уайт-Уолтема на самом деле не так уж и далеко. Когда мы приземлились, было еще совсем светло, и времени у нас оставалось навалом, а к моему пилоту вернулось утреннее хорошее настроение.

Холодный ветер продержался до пятницы. Воскресная солнечная погода сменилась унылой свинцовой серостью. Кобылка Каспара Гарви цеплялась за жизнь. Я узнавал о симптомах и развитии болезни буквально из первых рук — от Белл, которая сказала мне, что только в последний момент, уже налив на руку жидкого мыла, вспомнила о том, что надо бы переписать мой телефон на что-нибудь более надежное.

— По всей видимости, бедняжка все время прижималась головой к стене, стояла и прижималась… Я никогда не видела, чтобы лошадь прижималась головой к стене, и ее конюх тоже такого не видел, но ветеринар говорит, что это признак отравления, и теперь все стоят на ушах. Паника жуткая.

— А что за яд? Не белладонна, случаем? — спросил я, желая слегка поддеть ее.

— Нет. Спасибо большое. Очень остроумно. Эта «Белладонна» мне самой всю жизнь отравила! Врач любезно сообщил мне, что от белладонны кобылка, вероятнее всего, откинула бы копыта.

Через два дня Белл снова позвонила, чтобы сообщить последние известия. Это было в среду.

— Папа с Оливером Квигли стараются устроить так, чтобы история не попала в газеты, бог весть почему, это же невозможно! По Ньюмаркету новости разносятся как чума. Кобылку отвезли в ветлечебницу, берут кровь на анализ, меряют температуру, роются в навозе — в общем, делают все, что можно и что нельзя. Я видела, как Крис выступал с прогнозом погоды в обед. Он выглядит таким уравновешенным — никогда не догадаешься, какой он на самом деле. Не говорите ему, что я его смотрю по телевизору.

Белл была права: в Главном Штабе нет ничего тайного и ничего святого. Кобылка Каспара Гарви отодвинула футбол на второе место на спортивных страницах всех газет, от желтой прессы до солидных многополосных изданий.

Я на следующий же день отдал в проявку пленку, отснятую в воскресенье, и отправил комплект снимков в подарок Каспару Гарви. Белл доложила, что папа ужаснулся, увидев фотографии кобылки, но в целом он мне благодарен. Оливер Квигли скулит, что не виноват в том, что стряслось с кобылкой.

— Но папа ужасно зол — не удивлюсь, если он подаст в суд, — сказала Белл. — Они грызутся буквально часами.

Я, как обычно, проводил свои дни в отделе прогнозов погоды в телецентре Би-би-си на Вуд-лейн. Каждый день в два часа пополудни я вместе с метеорологами Гидромета, работающими в той же смене, участвовал в телефонном совещании, на котором обсуждалось то, что происходит с погодой на земном шаре и как следует интерпретировать факты — иногда весьма противоречивые.

В двадцать два года моя жизнь внезапно коренным образом переменилась. Во мне обнаружился актерский талант. Однажды вечером в двадцать один тридцать я безо всякой подготовки очутился перед камерой. Это был главный прогноз дня. Мне в последнюю минуту пришлось заменить коллегу — его внезапно прохватил понос. Поскольку произошло это неожиданно, я не успел перенервничать. Мне повезло — я правильно предсказал погоду, так что на следующий день дождь пошел именно там, где я обещал накануне.

Зрители отозвались несколькими одобрительными письмами. Этого оказалось достаточно, чтобы меня выпустили снова. Мне понравилось. Последовали новые письма. Через полгода я начал появляться на экране регулярно. Семь лет спустя я сделался вторым в нашей местной табели о рангах. Первым считался старший среди нас. Он обладал статусом гуру, и все относились к нему с почтением, какого заслуживает обладатель коллекции порнографических открыток начала века.

Мы с ним могли бы давно отказаться от выступлений и пойти вверх по служебной лестнице, сделавшись какими-нибудь начальниками. Но ни ему, ни мне этого не хотелось. Оба мы были актерами, и нам нравилось появляться на экране.

Моей бабушке тоже нравилось видеть меня на экране.

Бабушка была для меня тем же, чем для Криса — его «Чероки»: бездонной ямой, куда я бросал свои шекели, вместо того чтобы хранить их под замком.