Второе дыхание - [38]

* * *

Альбан радовался успеху Гю и гордился им. Человек, которым он всегда восхищался, занимал больше места, чем когда-либо, в колонках криминальной хроники. Он теперь был богат и собирался начать красивую жизнь на берегах Адриатики.

Цыганку пугал шум, поднятый газетами. Для одного Гю этою казалось слишком много. Его имя не произносилось, но она знала, что речь идет именно о нем.

Она хотела поехать в Марсель, но боялась. Ей казалось, что Гю будет в большей безопасности, если останется один в доме, выглядящем как нежилой.

Она постоянно думала о нем, а он думал о ней.

На следующий день после ограбления Жюстен зашел на несколько минут узнать, как Гю, и принес утренние газеты с огромными шапками заголовков.

Гю понял, что у них было четыре часа форы: три – до того как нашли людей в хижине и еще один, пока полиция пришла в себя. Можно было вывезти золото сразу. Гю попросил Жюстена сходить с ним к Вентуре, когда придет пора получать долю.

Журналисты высказывали различные предположения. Сидя в одиночестве и перечитывая одни и те же статьи, Гю захотелось узнать, что пишут дальше. Он дошел до Обелиска Мазерга по довольно оживленной улице, остановился у первого же киоска, купил писчей бумаги, несколько журналов и газет.

На обратном пути Гю осмотрел бульвар Мишле, который тянется к Кастеллану. Местность казалась знакомой и дружелюбной.

Он вернулся к себе неторопливым шагом пенсионера, вдыхая бодрящий зимний воздух.

Журналист «Франс-суар»[10] проводил сравнение с нападением на «золотой» эшелон, которое под его пером так преобразилось, что Гю узнавал его с трудом. «Какой кретин!» – подумал он.

Имя Гю не упоминалось, зато говорилось об изобретательности некоего Эдмона Константэна, уже умершего.

– Веселая шуточка, – пробормотал Гю, прочитав. – Эта сволочь не могла умереть от старости. (Его, вместе с Другими, о которых не было написано, убрал Альбан.)

Гю спросил себя, откуда этот дешевый писака выкопал свои сведения.

На следующий день он снова вышел из дома и прошел дальше, чтобы не покупать газеты дважды в одном месте. На обратном пути он решился свернуть на бульвар Мишле. Всего метров двадцать с целью размять ноги. Дома на бульваре дышали спокойствием. Он погладил ствол платана, сунул руки в карманы пальто и пошел домой.

Гю выходил с длинноствольным «маузером» и «береттой», а «кольт» и «парабеллум» Альбана спрятал. Этот «кольт» жег ему пальцы. Гю чувствовал, что от него необходимо избавиться, но в таком неопределенном положении не мог решиться расстаться с одним из своих пистолетов.

Попадавшиеся навстречу прохожие не разглядывали его. Он был как все. На лице у тебя не написано, чем ты занимаешься.

Вентура дал о себе знать сразу же после возвращения, и Гю поспешил к нему на виллу. Они загнали старую «симку 8» в гараж. Четыре пятидесятикилограммовых ящика перекочевали в багажник машины и были накрыты старой тряпкой. Кассини не лез в глаза. Вентура его едва заметил.

Он ждал Гю в гараже. Шел последний день года. Вентура подумал, что Гю совсем один, но не решился его пригласить. Между ними возникла преграда, которую невозможно сломать. Беглый заключенный не может забыть о своем побеге, и остальные тоже об этом забыть не могут. Они разговаривают с ним как с выздоравливающим, всегда думают о предосторожностях, которые он должен принимать, чтобы снова не загреметь за решетку. Они стали прощаться.

– Будь осторожен, – посоветовал Вентура.

– Не беспокойся, – ответил Гю. – Позволишь старику объяснить тебе кое-что?

– Помнишь, когда я был совсем пацаном, ты брал мне пастис?[11]

Гю помнил. Он обратил внимание на этого паренька, который был сильнее остальных, и часто говорил: «Этот мальчишка мне нравится». Поэтому, видя, как Вентура бродит вокруг бара, он приглашал его. Парень потом весь светился от счастья.

– Послушай, – сказал Гю, положив руку на плечо друга, – поговори с Паскалем насчет наводчика. Я ему сказал все, что об этом думаю. А насчет твоего брата Джо…

Гю замолчал. Вентура покачал головой.

– Не говори ничего, – попросил он. – Я его знаю. Все-таки он мой брат.

– Всего ты не знаешь, – сказал Гю.

– Ты немного перегибаешь палку, – возразил Вентура. – Он же не стукач.

– Он ведет странную жизнь, – продолжил Гю и понял, что должен ошарашить Вентуру таким признанием, чтобы это пошло ему на пользу. – Перед отъездом из Парижа я хотел его убрать. Он об этом ничего не знал и просто взял и уехал.

Вентура не решался спрашивать Гю из страха узнать слишком много.

– Не хочешь узнать за что? – спросил Гю.

– Нет.

– У него хороший брат. Я сделаю тебе подарок: все забуду, и он доживет до глубокой старости. (Вентура молчал.) Неприятно об этом говорить, – вздохнул Гю, – но такие сейчас времена. Думаю, я бы все равно здесь не остался.

– Ты сжег шмотки?

– Да, – улыбнулся Гю, – а сам скоро растаю, как в тумане.

– Счастливо, – сказал Вентура.

Они обнялись, и Гю, не оборачиваясь, вышел из гаража.

Жюстен вернулся в Мазарг по Карнизу и Прадо. Ящики с золотом они спрятали в погребе, под уголь. Когда приедет Цыганка, будет видно, что с ним делать. Гю собирался реализовать миллионов на десять, дать столько же Альбану, а остальное спрятать подальше. Позже, намного позже, этим займется Цыганка, а сейчас про тайник не будет знать никто. Он спрячет слитки в двух разных местах.