Вторая жизнь - [24]
– Давай поедем, очень тебя прошу, – уговаривала Лиза Рому. – Поверь, хуже ситуации, чем с Ольгой Борисовной, быть не может. Я постараюсь стать хорошей невесткой. Мне тоже нужны родные люди. Семья.
– Да, спасибо. – Рома был благодарен Лизе за то, что она делала первый шаг.
За день до запланированного визита у Ромы сломалась машина. Причем так, что ремонт занял бы минимум три дня. Рома опять впал в панику, сочтя поломку плохим знаком и поводом не ехать. Но Лиза уже настроилась и заявила, что готова отправиться в Заокск на электричке. В конце концов, все так ездят.
Дорога далась ей тяжело. Выехали рано, чтобы попасть на вокзал. Два с половиной часа на электричке. Там даже было весело – шла бурная торговля. Продавали чудо-щетки для плит, очешники, мороженое, цветные карандаши, фартуки, халаты, тряпки для пыли, стельки для обуви. Напротив сидела женщина, которая ехала к родственникам и скупала все – шнурки для очков пять штук, три коробки карандашей, несколько упаковок чудо-тряпок и чудо-щеток.
– В подарок везу, – поясняла она доверительно Лизе.
От конечной станции пришлось бежать к автовокзалу по ухабам и ямам – автобус должен был отправиться через семь минут. Пока Рома покупал билеты, Лиза направилась в туалет – за десять рублей она могла отмотать от рулона серой бумаги и справить нужду, придерживая дверь со сбитой щеколдой. Смыв не работал. Лиза вышла и подошла к раковине – мыла, естественно, не было.
– А смывать – я буду? – гаркнула на нее женщина, сидевшая в окошке и принимавшая медяки.
– Там не работает, – ответила Лиза.
– У всех работает, а у тебя не работает! Нажать надо посильнее. Что, рука отвалится, если нажмешь? А я тут ходи, убирай за вами. Еще городские, воспитанные. Привыкли, что за вами даже воду спускать надо. Найдутся желающие. Деньги зашибаете, а мы тут за три копейки корячимся. Приедут, загадят, а мы сиди в дерьме ихнем. Вернись и смой!
– Слушайте, женщина, у вас туалет платный! Так вы хотя бы дверь почините и мусор из корзин выбросьте, потом рот открывайте! – не сдержалась Лиза.
– Чё, больно наглая нашлась? Языком чесать умеешь? Так я на тебя управу найду. Тебе здесь не в твоей Москве. Прежде чем рот раскрывать, так ты подумай, что тебе за это будет. Смотри, как бы хайло не начистили.
– Я сейчас вызову полицию, – пригрозила Лиза.
– Ой, ну ты больная. А я с тобой связалась. Полицию она вызовет. Леха! Тут коза одна хочет тебя вызвать! За собой не спустила, так еще права качает. А бумаги отмотала, как будто срать собралась! Ей руки, видишь ли, вытереть. А другим подтираться чем? Леха! Леха!
– Отвали. Голова и так трещит. Еще ты вопишь, – ответил мужской голос из глубины подсобки.
– Леха! Меня тут шалавы на место ставят, а ты сидишь! Жопу оторви с дивана!
– Отвали, сказал.
– Да что б я тебе, козлу, еще хоть раз дала! Да я лучше Саньку-водиле дам, чем тебе. Говно ты, а не мужик!
Лиза выскочила из туалета, будто за ней гнались. Ей стало страшно, что Леха, кем бы он ни был, выйдет из подсобки и изобьет ее. И никому не будет никакого дела. Скажут, сама упала. Туалет старый, полы скользкие, унитазов нет – на корточках надо.
– Скорее уже! – Рома просил контролера не отпускать автобус. – Ты что там застряла?
– Ничего, – ответила Лиза.
Час в автобусе. Лиза задремала. Спина начала болеть. В автобусе было душно. Она проснулась от своего храпа – голова завалилась между сиденьем и стеклом. Шея затекла. Рома спал.
Лиза смотрела в окно – деревянные домики с резными наличниками и аккуратными ставенками. Огороды, лавочки перед каждым забором, где новые, где похуже, покрашенные. Вдоль дороги – стихийными островками – торговля: продавали в основном банки для закрутки, носки шерстяные, грибы сушеные, ягоды. Контролерша поправляла съезжавший берет, дремала, что-то писала в бумажках, ставила галочки на билетах тех, кто входил на остановках. Бабульки волокли за собой тележки, с трудом взбираясь по ступенькам. Новый автобус ругали.
– Старые-то лучше были. Удобнее. Две ступеньки. А сюда пока залезешь, так преставиться проще. Сумку некуда деть. В старых места для сумок больше было. Цены опять поднялись, что дальше-то будет? Как на пенсию прожить? Хорошо, если есть огород – огурцами можно торговать, а если нет? Некоторые на огурцах дворцы построили – брали у соседей и продавали как луховицкие. А мы-то местные, всех луховицких знаем. Те, у кого дворцы сейчас, не наши. Наши вон, на трассе стоят. Памятник еще поставили огурцу. Где это видано-то? Раньше Ленин стоял на площади, потом Сталин, а теперь – огурец. Тьфу, позорище. Хоть ложись да помирай. Здесь, на станции, сметана дешевле, а за крупой ехать надо на другую. Там дешевле. Здесь нитки можно купить на вязку, а там – ткань. Вот и мотаешься от станции к станции, как огурец по бочке. Про мясо-то уже забыть можно. Вот курицу соседка зарезала, половину отдала. А так и не подойдешь. Суповой набор, и тот уже не по карману. Треску раньше кошкам покупали, а сейчас сами едим. А ее разморозишь, половина остается от веса. Запечешь и думаешь – съесть и отравиться или выбросить?
Через час добрались до городка.
С момента выхода «Дневника мамы первоклассника» прошло девять лет. И я снова пошла в школу – теперь с дочкой-первоклассницей. Что изменилось? Все и ничего. «Ча-ща», по счастью, по-прежнему пишется с буквой «а», а «чу-щу» – через «у». Но появились родительские «Вотсапы», новые праздники, новые учебники. Да, забыла сказать самое главное – моя дочь пошла в школу не 1 сентября, а 11 января, потому что я ошиблась дверью. Мне кажется, это уже смешно.Маша Трауб.
Так бывает – тебе кажется, что жизнь вполне наладилась и даже удалась. Ты – счастливчик, все у тебя ровно и гладко. И вдруг – удар. Ты словно спотыкаешься на ровной дороге и понимаешь, что то, что было раньше, – не жизнь, не настоящая жизнь.Появляется человек, без которого ты задыхаешься, физически не можешь дышать.Будь тебе девятнадцать, у тебя не было бы сомнений в том, что счастье продлится вечно. Но тебе почти сорок, и ты больше не веришь в сказки…
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!
В этой книге я собрала истории – смешные и грустные, счастливые и трагические, – которые объединяет одно – еда.
Десять лет назад вышла моя книга «Плохая мать». Я начала ее писать спустя две недели после рождения дочери. Мне нужно было выплеснуть на бумагу вдруг появившееся осознание – мы все в определенные моменты боимся оказаться плохими родителями. Недолюбившими, недоцеловавшими, недодавшими что-то собственным детям. «Плохая дочь» – об отношениях уже взрослой дочери и пожилой матери. И она опять об ответственности – уже дочерней или сыновьей – перед собственными родителями. О невысказанных обидах, остром желании стать ближе, роднее.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Мама все время рассказывает истории – мимоходом, пока варит кофе. Истории, от которых у меня глаза вылезают на лоб и я забываю про кофе. Истории, которые невозможно придумать, а можно только прожить, будучи одним из главных героев.
Эта книга – сборник повестей и рассказов. Все они – о семьях. Разных – счастливых и не очень. О судьбах – горьких и ярких. О женщинах и детях. О мужчинах, которые уходят и возвращаются. Все истории почти документальные. Или похожи на документальные. Жизнь остается самым лучшим рассказчиком, преподнося сюрпризы, на которые не способна писательская фантазия.Маша Трауб.
Я приехала в дом, в котором выросла. Долго пыталась открыть дверь, ковыряясь ключами в дверных замках. «А вы кто?» – спросила у меня соседка, выносившая ведро. «Я здесь живу. Жила», – ответила я. «С кем ты разговариваешь?» – выглянула из-за двери пожилая женщина и тяжело поднялась на пролет. «Ты Маша? Дочка Ольги?» – спросила она меня. Я кивнула. Здесь меня узнают всегда, сколько бы лет ни прошло. Соседи. Они напомнят тебе то, что ты давно забыл.Маша Трауб.
Любая семья рано или поздно оказывается на грани. Кажется, очень просто перейти незримую черту и обрести свободу от брачных уз. Или сложно и даже невозможно? Говорить ли ребенку правду? Куда бежать от собственных мыслей и чувств? И кому можно излить душу? И, наконец, что должно произойти, чтобы нашлись ответы на все вопросы?