Вторая жена - [74]

Через некоторое время пальцы пробежали по моей шее.

— Вы будете чувствовать сонливость всю остальную часть дня, — сообщила девушка. — Вам будет лучше немного поспать.

Когда я уже была одета, вернулась вчерашняя головная боль. Я взглянула на часы. Почти 11.00. Завтра я буду в прекрасной форме. И надолго забуду обо всем. Я вышла из храма класса люкс, украшенного розовыми гирляндами и нишами, где эликсиры красоты стояли в несколько ярусов, когда зазвонил мой мобильник. Я ответила.

— Минти, — в хриплом голосе Евы звучало отчаяние. — Я не очень хорошо себя чувствую. Я больна.

Я села на один из стульев в коридоре, поставленном для тех, кто изнемог в погоне за красотой.

— Что с тобой, Ева?

— Не могу дышать.

— Где ты?

— В постели.

— Где дети?

— У миссис Пейдж. — Я слышала, как она закашлялась. Меня напугало ее свистящее дыхание.

— Ева, Ева? Ты меня слышишь? — Неприятная тишина. — Слушай, Ева, я выезжаю домой.

Гизелла и понимала и не понимала меня.

— Полагаю, тебе следует ехать. — Но ее тон показывал, что она не может представить себе, что проблема с болезнью Евы не может быть решена без меня. — Нельзя ждать до вечера.

— Да, мне очень жаль. — Я была полностью одета и моя сумка лежала у моих ног перед стойкой регистрации. Кроме нас здесь присутствовали три цветочные композиции, портрет девушки, затянутой в зеленую амазонку и три регистратора с безупречным цветом лица. — Я не смогу отблагодарить тебя за твою щедрость, мне действительно нужно вернуться. Если Ева заболела серьезно, мне нужно организовать прикрытие на завтра.

Гизелла нетерпеливо кивнула.

— Ну что ж, — она хмурилась, потому что ее планы на меня были нарушены, и наш разговор пришлось отложить.

— Дай мне знать о Маркусе.

Она сделала шаг назад:

— Конечно.

Я взяла сумку и услышала свой голос:

— Ты подумаешь о Роджере? — Хотя для меня было загадкой, почему я забочусь о человеке, уволившем Натана.

Она сердито посмотрела на меня:

— Не беспокойся о нем. Он получит ровно свою часть сделки.

На обратной дороге я смотрела на бегущий за окном поезда пейзаж и вспоминала Натана, который, оставив Роуз и пылая жаром, явился ко мне.

— Я сделал это, Минти. — Он покрыл поцелуями всю мою руку до самого плеча. — Я ушел от Роуз. Теперь все будет совсем по-другому. Меня встревожило несоответствие его восторженных слов тому, что я чувствовала сама. За этим человеком с седеющими волосами, больными коленями и взрослыми детьми я видела прежде всего Лексус, его крединую карту и дольшой дом. Но, что удивительно, действительно удивительно — я поверила Натану.

Ева лежала в постели в позе эмбриона. Окно было плотно закрыто, в душном воздухе стоял запах болезни. У кровати стояла пара стаканов и полупустая кружка чая, пустой пакетик из-под аспирина. Я сразу поняла, что ситуацию нельзя исправить аспирином. Уже через 15 минут я усадила Еву в машину и отвезла в приемное отделение ближайшей больницы.

Три неприятных часа спустя в течение которых мы наблюдали пьяную драку, громко вопящую девушку в наручниках, залитого кровью человека, умолявшего о помощи, врач объявил нам:

— Пневмония.

Его взгляд на красную и почти ничего не соображавшую Еву красноречиво дал понять, кого он считает виноватым в ее состоянии. Он пояснил, что Еве необходимо пробыть несколько дней в больнице для стабилизации ее состояния, после чего ей потребуется длительный тщательный уход дома. Я опять уловила намек, чем я должна компенсировать свою невнимательность.

Я вышла из больницы, ненавидя его, себя, Еву, всех на свете. Пейдж привезла мальчиков обратно домой. Когда я открыла дверь дома номер семь, близнецы, не ожидавшие меня увидеть, испустили дружный крик и на высокой скорости торпедировали мой живот.

— Осторожнее, вы оба.

— Ты смешно пахнешь, — сказал Лукас, обнюхивая мою руку, которая утром была намазана одним из средств Клер Мэнор.

— Тебе нравится? Это роза и тимьян.

— Про-тив-но.

Пейдж отмахнулась от моих благодарностей и отказалась войти. Нельзя было не почувствовать легкого холодка между нами.

— Как у тебя дела? — осторожно спросила я, но она не была расположена к разговорам.

— Прежде чем спросишь, сразу говорю: я не смогу помочь завтра.

— О…

Пейдж покачала головой.

— Никак невозможно. У Линды выходной, и я буду полностью занята детьми. Я сожалею. — Она смягчилась. — Может быть, тебе обратиться к Кейт Уинсом или Мэри Тейт?

Она оставила меня с моими благодарностями. Я бросилась к телефону.

Сын Кейт Уинсом собирался после школы на чаепитие в семью мальчика из своего класса.

— Мне очень жаль, что я не смогу помочь, особенно… — мне оставалось только гадать, о чем она особенно сожалеет.

Мэти Тейт вела дочь на прием к стоматологу. Мать Милли Тесса каялась вполне искренне:

— О, Минти, мне так жаль, но Милли завтра остается у отца. Почему бы вам не позвонить в агентство?

— Я бы так и сделала, — заметила я, — но сегодня воскресенье.

— Разве вы не можете взять выходной?

Тесса была последней в моем списке. Я больше никого не знала, кроме Сью Фрост, пожалуй, но ее брать в расчет не хотела, потому что не хотела выслушивать ее поучения о воспитании детей. Такое положение дел только усиливало мое чувство изоляции.