Вторая жена - [67]

— Повернись. — Феликс послушался, и я расстегнула рюкзак. Внутри я нашла яблоко, пару шоколадных печений и Бланки. Вот это было серьезно. Феликс никогда не выходил из дома без Бланки. — Зачем вам это?

— Для нашего путешествия, — повторил Лукас.

— Какого путешествия?

Феликс дернул меня за руку:

— Очень важного путешествия, мамочка.

Я села на верхнюю ступеньку:

— Вы хотели уехать, не предупредив меня? Я бы ужасно расстроилась, вы же знаете.

Это обеспокоило Феликса.

— Мы хотели найти папу, — сказал он.

Чтобы скрыть прилив горячих слез, я опустила голову на руки.

Снова послышалось тихое щебетанье, и близнецы встали по обе стороны от меня. Я притянула их к себе.

— Что мне с вами делать? — Они понимали, что вопрос чисто риторический и молчали. — Я ведь рассказала вам про папу. Он ушел далеко-далеко в одно прекрасное место. Ему там хорошо, и он никогда не сможет вернуться.

— Сможет-сможет, — сказал Лукас. — Когда мы его откопаем.

Мне было больно за них. Печаль снова захлестнула меня, и я безуспешно искала слов утешения.

— Ну, — сказала я наконец, — давайте поговорим об этом в постели.

Они заснули минут пятнадцать спустя, но не раньше, чем я взяла с них торжественную клятву не выходить из дома, не предупредив меня или Еву. Я лежала без сна на крошках печенья — они настояли на разрешении съесть свои дорожные припасы в постели.

— Минти! — Я услышала голос за спиной, когда в семь утра мчалась на работу.

Это был Мартин. Он был в своем офисном костюме, с портфелем из мягкой кожи, с которыми ходят, наверное, все топ-менеджеры.

— Я надеялся перехватить тебя. Извини, что не навещал тебя, но я был очень занят. Пейдж говорит, что ты справляешься, но… — он приложил палец к подбородку и наклонил голову, — но ты такая бледная и похудела больше, чем я ожидал.

Я облизнула пересохшие губы. Я почти забыла, как реагировать на нормальных людей, не говоря уже о друзьях.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он.

Это вывело меня из оцепенения.

— Проблемы?

— Проблемы, — признал он. — Уделишь мне время?

Я взглянула на часы.

— У меня встреча в час.

Я собиралась подготовиться к ней утром. Ланч будет посвящен покупке новой школьной формы для близнецов. Днем назначена встреча с Эдом Голайтли из ВВС, и вся контора обещала держать за нас кулаки. Если повезет и будет попутный ветер, я сама успею искупать близнецов вечером.

— У меня есть время.

— Кофе? — Мартин указал пальцем на кафе на углу.

Мы сидели у окна за маленьким столиком, который тревожно кренился, когда кто-то из нас опирался о него. Мартин дул на свой капучино, хмуро рассматривая ямки в пене. Он выглядел сердитым и сбитым с толку. Пятнышко пены для бриться за левым ухом сводило на нет весь его деловой внешний вид.

— Мартин, ты плохо выглядишь.

— Ну, да, — он взял чашку и снова поставил ее на блюдце. — Мы с Пейдж расстались. Или, вернее, она велела мне убираться.

— Что?! Она мне ничего не говорила.

Я не могла ожидать этого ни от нее ни от Мартина. Он поднял глаза и посмотрел мне прямо в лицо.

— Слышала об ударе в солнечное сплетение? Не передает и половины ощущений.

Я снова увидела мертвого Натана на синем стуле.

— Имею кое-какое представление.

— Да, конечно, я забыл. — Он нахмурился, и тени под глазами тревожно углубились. Этот человек в душе надеялся, что произошла ошибка, боролся со своим горем и уже догадывался, что выхода из ситуации нет.

— Как долго это назревало?

Он пожал плечами, пытаясь укрыться за легкомыслием.

— Кто знает, что происходит в голове у моей жены?

Я искала ключ к поступку Пейдж. Если бы Мартин бил ее? Или требовал стать секс-рабыней? Я попыталась предложить очевидное решение.

— Ей надо прийти в себя после рождения ребенка. Со мной такое было. Может быть, она чувствует себя беспомощной и неуверенной?

— Это Пейдж-то? — сказал он. — Никогда.

Его недоумение и доль былт настолько ощутимы, что, казалось, я могу коснуться их.

— Пейдж считает, что я не уделяю достаточно внимания детям, но требую слишком многого от нее. Она говорит, что у нее достаточно детей, чтобы няньчиться еще и со мной. Она должна сосредоточиться на детях, а я стою у нее на пути.

Солнце грело мою спину, но сейчас я почувствовала, как по ней пробежал холодок.

— Мартин, Пейдж сошла с ума. Ее врач ничего не говорил?

— Все в порядке, насколько я знаю, но я довольно давно не в курсе дел. — Он отодвинул свой нетронутяй кофе. — Мой дом превратился в поле битвы, но Пейдж в здравом уме и хорошо себя чувствует. Я в этом уверен. После каждый родов она становится… Ну, более сильной и какой-то непримиримой. Как Клитемнестра, которая убила собственного мужа ради удовольствия.

— Нет, он же зарезал ее дочь.

— Так это был ее муж? Ну, что ж, — он потянулся за своим портфелем. — Я не считаю правильным посвящать каждый свой вздох и каждую свою мысль детям. Оставляю это заниятие Пейдж.

— Что мне сделать для тебя, Мартин? — мягко спросила я. — Хотя я не уверена, что могу что-то сделать. Разве что попытаться убедить Пейдж, что она поступает неправильно.

Мартин смотрел в стол. Он искал, за что зацепиться.

— Попробуй ее уговорить на что-либо, и она сделает все наоборот. Но не могла бы ты присмотреть за ней? Она не так сильна, как думает. — Он поднялся на ноги. — Спасибо за кофе. — Такой большой и растерянный, он нависал надо мной. — Я знаю, что прошу о многом, Минти, но присмотри за ней. Рано или поздно она придет в себя. На самом деле, я не уверен, что хочу жить с ней сейчас, но то, что с ней происходит, ужасно. — Он с силой сжал ручку портфеля. — Она не должна была уходить из банка. Там было лучшее место для применения ее энергии. Дети разрушили ее.