Вторая мировая война: вырванные страницы - [23]

Да и идеи национальной, нового мировоззрения так толком и не было выработано. Поэтому в войска Русской Освободительной Народной Армии и пошли сразу из лагерей эти самые 30 командиров РККА. Бывших командиров РККА. Пусть даже среди них и попадались хорошие командиры, пусть. Все же для Русской Освободительной Народной Армии нужны были другие командиры.

Те командиры, которые пришли командовать частями РОНА прямо из лагерей военнопленных, не могли потребовать, настоять силой своего авторитета командира на строжайшем соблюдении требований воинской дисциплины. Хотя бы потому, что этого самого авторитета у них еще не было. Им, «командирам» (да-да, именно так — в кавычках), сначала нужно было еще состояться как командирам в глазах подчиненных. Да и в собственных тоже.

После ужасов разгрома собственной части, когда весь мир под твоими ногами разваливается на куски и летит в черные дыры страха, в черную бездну конца света.

После ужасов взятия в плен, когда ты с дрожащими от страха руками, вытянутыми вверх, впиваешься — не взглядом, нет, — всем своим измученным существом, всей своей вибрирующей от предчувствия смерти душой в черный зрачок ствола германского карабина «маузер» образца 1916 года и ожидаешь пули. Ты уже чувствуешь ее мягкой, такой беззащитной, грязной кожей давно немытого тела, распухшим, сухим языком пересохшего рта, вставшими дыбом от ужаса волосами под мятой, грязной командирской фуражкой.

После ужасов самого плена, когда ты голыми руками выкапываешь себе норку где-нибудь на картофельном поле, куда загнали огромные, голодные массы людей в грязных, негреющих шинелишках. Когда «ходишь» тут же, потому что и эту норку нельзя оставить без присмотра. Потому и живешь здесь, среди вони собственных и чужих испражнений. Когда тебе кидают на землю, в эти самые испражнения, куски хлеба и еще какой-то пищи, и ты берешь все это, вонючее, своими грязными руками, которыми копал норку, и —- жрешь. Не ешь, а именно — жрешь. А потом из-под тоненькой, почти негреющей, рваной и замызганной шинелишки выгребаешь вшей. Огромное количество огромных жирных бело-серых вшей.

Для того чтобы забыть все это, загнать все это в глубины своей души, также нужны были и время, и огромные усилия, которые необходимо было совершить над собой.

* * *

А уж потом, кое-как придя в себя, этим командирам можно было чего-то требовать от своих подчиненных.

И не всегда так бывало. И тогда командир «плыл по воле волн», подстраивался под своих подчиненных. Какой тогда дисциплины он мог от них требовать? Масса, толпа заглатывала его, и он становился частичкой этой толпы. А в толпе всегда доминируют именно отрицательные человеческие качества, именно эти черты одерживают верх и становятся ее лейблом.

Это еще одна причина того, что Русская Освободительная Народная Армия, появившись на свет в ослепительно белых и чистых одеждах, по мере своего роста все больше и больше покрывалась «червоточинкой», темными точками, которые постепенно разрастались в черные пятна.

* * *

Кто-то из эмигрантов «первой волны» мудро и четко заметил: «Вот если бы в эту армию было влито только несколько сотен офицеров-белоэмигрантов, подготовленных, дисциплинированных русских офицеров, именно — русских, а не бывших советских, бывших военнопленных. Тех самых русских белых офицеров и выпускников кадетских и офицерских училищ, ушедших с армией Врангеля и действовавших в Югославии, которые, объединенные в Русском Корпусе, не выпускались германскими властями в Россию с территории этой самой бывшей Югославии. Эти старые белые офицеры, а также выпускники кадетских корпусов и офицерских училищ вдохнули бы в эту армию настоящий русский национальный воинский дух. Это была бы поистине непобедимая армия, которая бы стала мощным ядром для развертывания на ее базе Национальной Русской Армии!»

С этим нужно согласиться безоговорочно. Но только нужно согласиться и с тем, что именно Национальной Русской Армии Гитлер боялся едва ли не более, чем рабоче-крестьянской Красной Армии. И такую армию он создать никогда бы не позволил. Что Гитлер и сделал.

* * *

Все эти регулярные части были объединены в бригаду общей численностью до 10—12 тысяч человек.

Что, в общем-то, неверно в корне, так как бригада, как правило, насчитывает примерно две с половиной, три с половиной, ну, максимум, четыре тысячи человек. Десять—двенадцать тысяч человек — это уже дивизия. Причем это уже не просто дивизия. Это — крепкая дивизия. Поэтому, называя Русскую Освободительную Народную Армию бригадой, германские военачальники, позволившие на земле Орловщины и Брянщины создать такую мощную воинскую силу, пытались, таким образом, замаскировать перед «фюрером германского народа» Адольфом Гитлером, панически, до остервенения и злобной истерики боявшимся создания мало-мальски серьезных воинских частей из русских на стороне Вермахта, истинную воинскую силу и размах созданного соединения. Ну, а советские историки охотно подхватили и взяли на вооружение э го ложное и не соответствовавшее действительности название, обозначение Русской Освободительной Народной Армии также с целью замаскировать правду. Замаскировать перед остальным «советским» народом, перед всеми простыми гражданами многострадальной русской земли истинный размах народной войны против «власти рабочих и крестьян». Не армия, а так — бригада. Ведь армия в представлении любого, наугад взятого из толпы человека состоит из народа. А про бригаду какую-нибудь можно смело сказать, что она почти целиком состоит из «отщепенцев» и «предателей». Ну и еще немного из «обманутых», «заблудившихся» и «растерявшихся».