Вторая книга мечей - [17]

В самом центре перекрестка мрачный всадник остановил скакуна и вытащил из ножен магический меч. Впрочем, он поступал так всегда, когда они достигали очередного пересечения дорог. Вожак в раздумье осмотрелся — сначала справа налево, а затем слева направо. На какое-то время его ворчливый монолог прервался. Высокий Пу Чоу, прикрыв рукой глаза от солнца, всмотрелся в темные заросли кустов.

— Интересно, что это там? Я вижу какой-то высокий помост — примерно в полукилометре от нас. Прямо у дороги, вблизи от тех деревьев.

— Это виселица, — произнес за их спинами юный Голок.

Его низкий утробный голос, прозвучавший в напряженной тишине, заставил Хьюберта вздрогнуть. Вожак взглянул на юношу и махнул ему рукой. Голок покорно склонил голову и снял тряпичный колпак с существа, которое сидело на его плече. Хьюберт с удивлением увидел, что это была птица-монашник. Сам он мало разбирался в приручении птиц и животных, но слышал, что эти небольшие летающие млекопитающие почти не поддавались дрессировке. Лишь немногим мастерам удавалось подчинять таких существ.

Голок тихо пропел зверьку приказ и погладил его темно-коричневый мех. В ответ тот замигал овальными желтыми глазами. Хьюберт с открытым ртом смотрел на крохотные лапы существа, удивительно похожие на человеческие руки.

— Вперед, Дарт! Лети! — прошептал зверьку Голок. При общении с животным его голос стал иным. В нем появились нотки нежности.

Птица-монашник слетела с плеча хозяина и взвилась в воздух. Расправив перепончатые крылья, она совершила низкий круг, словно пыталась сориентироваться в пространстве. Затем, набрав скорость, она начала планировать над дорогой, которая сворачивала в темные заросли.

Всадник неподвижно сидел в седле и смотрел вслед крылатому разведчику — смотрел даже после того, как расстояние и тень скрыли монашника из виду. Его рука покоилась на черной рукоятке меча. Хьюберт с досадой подумал о возможной засаде и схватке с грабителями. Будь его воля, он давно повернул бы назад. А вожак заговорил опять. Он по-прежнему обращался к самому себе, но на этот раз его слова долетали до стоявших поблизости мужчин.

— Проклятая нищета! Она ранит сильнее других заклятий. Кем бы ни был колдун, наславший ее на меня…

Полет птицы-разведчика не занял много времени. Зверек вынырнул из тени кустов, стремительно помчался к отряду и наконец, сложив в последнем взмахе крылья, опустился на плечо хозяина. Он нервно встряхнулся, словно испытывал дрожь при виде туч на потемневшем небе.

— Ты видел мужчин за деревьями и в траве? — спросил его Голок, как будто монашник мог понять такой вопрос.

— Двуногий фрукт, — ответил зверек.

Хьюберт не поверил своим ушам, когда услышал от животного разумные слова. Тонкий голосок звучал пронзительно.

— Двуногий живой? — спросил Голок.

— Нет!

Этот ответ больше походил на крик птицы.

Услышав визгливый комментарий летающего разведчика, вожак выхватил меч из ножен и поднял клинок над головой. Как и раньше в подобных случаях, Хьюберт вынужден был признать, что красота меча затмевала бедность и неприглядность всадника. Клинок, точно в метр длиной, был умеренно широким и невероятно острым. На идеально полированной поверхности лезвия виднелся крапчатый узор, который, казалось, проступал из глубины чуть большей, чем толщина самого клинка. Блестящую черную рукоятку, богатую и шершавую на ощупь, украшал небольшой рисунок. По мнению Хьюберта, это был символ белой стрелы, указывавшей на острие клинка.

Худощавая рука вожака держала тяжелый меч без дрожи. Мужчина направил его на каждую из четырех дорог перекрестка. Когда острие было нацелено на взбитую колесами грязь в направлении виселицы, Хьюберт заметил, как кончик меча содрогнулся, словно рука всадника в конце концов ослабела от долгих усилий.

— Вот наш путь, — сказал вожак.

Он больше не колебался. В его голосе почувствовался такой же металл, как и в звуке, с которым меч вошел в ножны. Всадник направил скакуна в сторону черных туч, поднимавшихся над горизонтом. Шаг ездозверя был таким же, как и прежде, — не быстрее и не медленнее. Но двое воинов и юноша молча шли в метре от крупа животного, настороженно поглядывая на темные кусты. После того как они миновали перекресток, их уже не тянуло на общую беседу.

Из придорожных зарослей с криком вылетела серая сова, будто напуганная тем, что она нашла в гуще чертополоха. Дорога начала петлять среди низких холмов, поросших колючим кустарником. Видимость сократилась до нескольких метров, и виселица временно исчезла за густой растительностью — хотя Хьюберт знал, что она ожидала их впереди.

Когда высокий помост с перекладиной снова возник в поле зрения, никто из путников уже не сомневался в его предназначении. Похоже, виселица была рассчитана на три-четыре жертвы, но в данное время на ней покачивалась только одна человеческая фигура. Впрочем, концы обрезанных веревок указывали на то, что недавно здесь была веселая компания.

Одинокий висельник сгнил под дождями и высох на солнце. Пустая глазница на сохранившейся половине лица ехидно смотрела на путников. Хьюберт несколько раз оглянулся, когда отряд, не останавливаясь, прошел мимо виселицы. Наконец очередной изгиб дороги скрыл перекладину с покойником за группой высоких деревьев. Лучник вдруг заметил, что на их ветвях отсутствовала листва, хотя весна была в разгаре.