Всякий, даровитый или бездарный, должен учиться… - [16]

.

Однажды полулегендарному спартанскому царю Феопомпу (VIII век до н.э.) кто-то польстил, сказав, что своими победами Спарта обязана «тому, что цари обнаружили способности к управлению. Феопомп с этим не согласился: “Причина не в этом, — сказал он, — а в том, что граждане обнаружили способность к подчинению”»^{30}. Так вот, эту способность подчиняться и подчинять личные интересы общественным и воспитывала агогэ.

О том, что агогэ являла в подробностях, мы еще поговорим, а здесь важно подчеркнуть ее коренное отличие от пайдейи, которая в то время, когда организованное по подобию пчелиного роя спартанское общество и методы воспитания в нем застыли в неизменности, все более проникала в поры афинского общества, становясь целью его существования.

Противопоставление агогэ и пайдейи столь же неизбежно, как начатое еще античными авторами противопоставление почти всего, что делалось в Спарте и Афинах. Это противопоставление, подобно увеличительному стеклу, демонстрирует достоинства и недостатки образа жизни, высвечивает особенности культуры, пути развития Спарты и Афин, и поэтому мы еще не раз возвратимся к нему. А пока просто отметим главное: и те, и другие очень серьезно подходили к воспитанию детей и ставили перед собой задачу вырастить достойных членов общества, но понимали эту задачу неодинаково.

Агогэ была направлена исключительно на формирование военно-патриотического сознания и ощущения превосходства спартанцев над другими людьми, как эллинами, так и неэллинами. «…В Лакедемоне… почти все воспитание и масса законов рассчитаны на войну», — говорит Аристотель в «Политике»^{31}. В другом месте этого труда он делает вывод: «Поэтому они держались, пока вели войны, и стали гибнуть, достигнув гегемонии: они не умели пользоваться досугом и не могли заняться каким-либо другим делом, которое выше военного дела»^{32}. Целью же пайдейи определялось воспитание всесторонне развитой личности, которая стремится к постоянному самоусовершенствованию и для которой культура — способ существования. Почувствуйте разницу.

Курс — на образование!

Мы уже говорили о том, что, несмотря на поголовную грамотность, организованных школ на пространстве греческого мира в V веке до н.э. еще не существовало. Но потребность в них уже была, она усиливалась с каждым годом, и обществу оставалось только ее осознать.

И тут со всей очевидностью проявилось различие афинского и спартанского подходов. Если в республиканских Афинах все первые школы возникли в частном порядке — в них, скорее всего, тем или иным путем преобразовались группы учащихся во главе с учителем, о которых уже говорилось, — и, следовательно, имело место многообразие, зависящее и от личности учителя, и от имущественного положения родителей учеников, и от многих других факторов, то в тоталитарной Спарте за организацию школьного обучения взялось государство. Особо жесткий контроль оно установило за идеологией, на которой строилось обучение, и физическим воспитанием юношей.

Объединяло две греческие системы образования, пожалуй, лишь то, что в обоих случаях преподавали чтение, письмо и основы счета. В остальном же пути, по которым следовали афинские и спартанские воспитатели и учителя, резко, порой диаметрально расходились.

Впрочем, будет ошибкой не сказать еще об одном моменте, в котором сближались афиняне и спартанцы, — в обоих полисах полагали, что приступать к воспитанию ребенка следует сразу после его рождения. И умственные, и «наибольшие телесные нагрузки детям, только родившимся на свет и самым маленьким»^{33}, повсюду в Греции предписывались неукоснительно.

III

Деторождение как работа на государство

Рождение ребенка повсюду в Греции обставлялось как событие значительное и относилось к делам государственной важности. В этом смысле на протяжении большей части первого тысячелетия до н.э. мало что менялось. Поэтому мы можем пренебречь хронологическим изложением событий, которого по мере возможностей старались придерживаться.

Собственно, сама цель брака, согласно античной морали, сводилась к рождению и воспитанию детей — будущих достойных граждан. Платон считает деторождение «работой» на благо общества, за выполнением которой, как и за всяким общегосударственным делом, властям не грех и последить. Вот что он пишет: «Новобрачные должны подумать о том, чтобы дать государству по мере сил самых прекрасных и наилучших детей. Все люди, в какой бы работе (здесь и ниже курсив мой. — В.П.) они ни участвовали, делают все хорошо и прекрасно, пока они внимательны к своей работе, а также к самим себе. Когда же они невнимательны или не обладают разумом, все происходит наоборот. Пусть же молодой супруг обратит внимание на свою жену и на деторождение. То же самое пусть делает и молодая супруга, в особенности в тот промежуток времени, когда дети у них еще не родились. Блюстительницами тут будут женщины, которых мы изберем; число их может быть большим или меньшим по усмотрению правителей, точно так же и срок их деятельности. Они будут ежедневно собираться к святилищу Илифии… и здесь сообщать друг другу то, что каждая из них заметила относительно разных мужчин и женщин, производящих детей, а именно: не обращают ли те своих взоров на что-либо иное, а не на то, что было установлено свадебными священными жертвоприношениями. Срок для рождения детей и охраны лиц, их рождающих, пусть будет десятилетний, не более, в том случае, когда течение рождений идет хорошо. Если же в продолжение этого времени у некоторых супругов не будет потомства, то они, для взаимной пользы, расходятся, посоветовавшись сообща с родными и женщинами-надзирательницами»