Всячина - [8]

Бука

— Ух, ты! Красота какая…

— Вот тут, смотри — настоящая тисненая кожа. И вот это вот все — натуральное золото. Золото не тускнеет со временем и не ржавеет. Значит, будет всегда так же блестеть.

— Такие узоры клёвые! Здорово получилось!

— Да ты открой, открой!

— Оп-па! Это же буквы!

— Ага. Тут все страницы с буквами, представляешь? Вот это — страница. Ну, ты понял?

— Не совсем. Страница — она все же другая немного. Во-первых, размер и разрешение. Вот тут сколько дюймов?

— Ну-у… Примерно, десять. Чуть больше даже. Это такой специальный формат. Раньше его называли «а-пять».

— А чего тут — пять? Если сам говоришь, что десять?

— Ну, название такое, понимаешь? Просто фирменное название. Оно с размером не связано. А в дюймах — десять.

— Не девять, не одиннадцать… Неформат какой-то? А разрешение какое? Сколько тут точек на дюйм?

— Разрешение тут исключительно от того, как печатать. Если типографский шрифт с заливкой краской — так очень даже высокое. Ну, и от качества бумаги еще зависит. Это, кстати, бумага. Как в древности. Самая настоящая.

— Бумага? Погоди, но я знаю бумагу. Она совсем не такая! Сейчас даже с подсветкой бывает. А тут батареи на сколько часов хватает?

— Тут вообще нет батареи.

— Ну, и какая же тогда это страница? Батареи нет, размер неформатный, бумага, выходит, недействующая…

— Понимаешь, это не электронная бумага. Это — настоящая. Как в древности.

— Дорогая, небось?

— Не дороже электронной. Даже дешевле.

— Ну, хорошо, хорошо. Бумага. Пусть — бумага. А как же ее читать, раз нет батареи? Вот я прочитал тут все сверху вниз. И дальше как?

— А вот так!

— Ничего себе! А дальше?

— Вот еще. И еще. Видишь, листаю?

— Черт! Это же как на экране! И без кнопки! Прикольно!

— Тут и рисунки могут быть. И цветные, и простые — черным по белому.

— А размер шрифта как менять?

— До этого я еще не дошел. Сам не знаю.

— Хотя, вроде, и так разборчиво все. И без батареи… Это выходит, вечная штука-то!

— Вот! Ты понял! Именно — вечная! Подзарядки совсем не требует!

— Ну, и как ты назовешь свое чудо человеческого гения?

— Скажешь тоже — гения… Это — бука. Вот есть е-бука, но тут же электроники вообще никакой. Значит, просто — бука.

— Бука… Красиво. Дашь почитать?

Вася

Улица в селе была всего одна. Она же называлась дорогой. Правда, ездить по этой дороге никто не пытался. Разве только почему-то вечно пьяные трактористы на своих обязательных «Т-150» весело гоняли кур и гусей, переваливаясь на больших колесах из лужи в лужу.

Четверо шли по самой обочине, отирая левым боком высокие заборы, когда-то крашеные масляной краской, но уже давно одинаково почерневшие от времени и погоды. Шаг в сторону — и ты по колено в густой грязи ярко-оранжевого цвета: чистая глина. Мужчинам было легче, особенно одному, потому что он был в форме с сапогами и при погонах. А женщины, как пугливые козы, скакали с досочки на досочку, с кирпича на кирпич, специально брошенные на тропинку местными жителями. Изредка они покачивались и начинали размахивать руками, чтобы удержать равновесие и не плюхнуться со всего маху в жирную жидкую грязь.

— Как они здесь ходят только?

— А они тут вовсе не ходят, — объяснил участковый, не оборачиваясь. — Они тут ездят. На тракторах ездят. На обед или там по делам — привезти чего с работы. А огороды у них у всех на задах, так им, ить, на дорогу-то выходить и не надо вовсе, выходит.

— А к самогонщице этой тогда как?

— И к ней — с задов, от своих огородов. Чтобы, значит, мне на глаза не попадаться, — приосанился он на ходу, выпятив гордо грудь и сверкнув орлиным взглядом из-под седого чуба.

— Что ж, вы все знаете, значит, а не реагируете совсем? — возмутилась библиотекарша, шедшая впереди.

— А как мне реагировать, если сигнала нет? Засаду прикажете делать? Ловить кого-то? Это будет совсем не по закону… И потом, она же депутат сельсовета, передовик производства. То есть, трогать ее просто так — ни в коем разе. Вот, потому и комиссия ваша. А так-то в мои обязанности входит за порядком следить. Я и слежу.

— Угу… Порядок, блин… Прошу прощения.

— Вы, это, на дорогу ругаетесь? — спросил участковый инспектор в звании капитана молодого инструктора горкома партии, который должен был разбираться с жалобой на самогонщицу, споившую в трезвое время все село. — Ну, так это опять же не ко мне. Это вам — в сельсовет. Вот как раз к ним.

— Нам денег не дают, а вы все… Эх-х-х… Мужики! — в сердцах махнула рукой секретарь сельсовета.

Шел 1986 год, шла активная борьба с пьянством и алкоголизмом, и сельский район уже утвердил целых две «зоны трезвости». В «зонах», ограниченных территориями двух сельских советов, в магазинах не продавали спиртное. То есть, совсем не продавали никаких алкогольных напитков. Их даже не завозили. Хорошо, что зоны трезвости были на окраинах района, и жители их регулярно выезжали в соседний район, где в магазинах крепкие и не очень крепкие, но все равно дающие в голову напитки еще продавались. Со своей стороны, жители соседнего района, когда развернувшийся там «маленький Пиночет» (так называли за глаза нового «районного хозяина») начал завинчивать гайки, сокращать время продажи, и тоже учредил «сухие зоны», стали выезжать в соседний райцентр, скупая после одиннадцати часов утра все, что оставалось на прилавках после прохождения очереди из истомленных местных городских жителей, которые занимали очередь аж с восьми утра.