Вся твоя ложь - [2]

– Ты такая злюка, – недовольно ворчит Робин, быстро вставая. – А мне обязательно принимать душ?

– Нет, конечно.

В ванной комнате не намного теплее, чем в холодильнике. Надо будет подумать, как это исправить. Робин убегает к себе в комнату. Я слышу, как она топочет и с шумом собирается. Я надеваю первые попавшиеся джинсы и свитер, совершенно не заботясь о том, как я сейчас выгляжу. Здесь слишком холодно для того, чтобы наряжаться.

– Я не хочу туда идти, – говорит Робин, держа в руке ломтик тоста, а затем кладет его обратно на тарелку, даже не откусив. Она тяжело вздыхает.

– Я знаю, – отвечаю я, и мое сердце сжимается от щемящей тоски.

– Мне там не понравится, – продолжает Робин, отворачиваясь и собирая волосы в пучок на макушке.

– Может быть, в итоге все окажется намного лучше, чем ты думаешь. – Я пытаюсь ее успокоить.

– Нет, все будет плохо, – с вызовом в голосе заявляет она, пристально глядя мне в глаза. Когда она в таком настроении, с ней лучше не спорить.

Одетая в новенькую, только что купленную школьную форму, еще такую свежую и хрустящую, Робин сегодня пойдет в шестой класс, который ей предстоит провести в новой школе. В абсолютно незнакомой обстановке среди совершенно новых лиц одноклассников, которые уже давным-давно все поделились на группы и компании.

Я смотрю на Робин. Эта новая школьная форма совершенно не подходит ей по размеру – воротник слишком велик и болтается вокруг шеи, юбка чересчур длинная. Ее лицо выглядит совсем бледным на фоне ярко-красного школьного кардигана и новой белоснежной блузки – всего того, что вчера в срочном порядке было куплено в магазине форменной одежды на Финчли-роуд. Этот магазинчик остался на том же месте еще со времен моего собственного школьного детства. Комок подкатывает к горлу, но все же я заставляю себя улыбнуться.

– Все будет хорошо, – уверенно говорю я, но в моем голосе слышится нотка отчаяния. – Там у тебя очень скоро появятся отличные новые друзья.

Я беру ломтик тоста, смотрю на него и со вздохом кладу обратно на тарелку. Я тоже совершенно не голодна.

– Да, наверное, – отвечает Робин, но в ее голосе сквозит сомнение.

Она заканчивает укладывать волосы и достает из кармана свой телефон, немедленно погружаясь в информацию на экране. Я вздрагиваю, но сразу же беру себя в руки. Интересно, прислал ли Эндрю своей дочери хоть какое-нибудь сообщение с пожеланиями удачи в предстоящем учебном году в новой школе? Я даже не знаю, разговаривала ли Робин со своим отцом с тех пор, как мы уехали… с тех пор, как мы были вынуждены уехать.

Робин, уткнувшись в телефон, продолжает что-то там просматривать, ее глаза двигаются по строчкам.

– Есть что-нибудь интересное? – в конце концов спрашиваю я, не в силах удержаться от вопроса. При этом я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно более непринужденно. – Твой отец прислал какое-нибудь сообщение?

Как бы невзначай я тоже беру свой телефон и кладу его в сумку. Робин отрывает взгляд от экрана. Ее черные глаза и такие же темные волосы лишний раз подчеркивают бледность ее спокойного лица.

– От папы ничего нет. – Она качает головой. – Вы так и не поговорили?

Я пытаюсь изобразить на лице спокойную улыбку. Мне все-таки придется как-то продолжить с ним общаться. Хотя бы ради Робин. Она должна думать, что между нами ничего особенного не происходит, что все нормально. И ей абсолютно незачем знать, что последний разговор между ее отцом и мной был гадкой язвительной перебранкой по телефону. После чего его номер стал недоступным.

– Просто уходи, – сказал он тогда. – Я больше не хочу тебя здесь видеть. Вас обеих не хочу здесь больше видеть.

Никогда прежде я не слышала в его голосе столько ненависти и презрения… Кажется, я слишком долго пребывала в своих мыслях. Робин смотрит на меня с немым вопросом на лице.

– Ну, что там новенького? С кем ты болтаешь? – с усилием выдавливаю я из себя.

За последние месяцы среди бывших одноклассников и друзей Робин произошло несколько неприятных и крайне запутанных ситуаций и разразилась пара крупных ссор. И я неожиданно поймала себя на мысли, что мне нравится следить за ходом этих событий.

– Мам, все еще спят. Сейчас у нас дома глубокая ночь.

– Ах да, точно. Конечно. Прости, я забыла.

На какое-то время мои слова повисают в воздухе в полной тишине. Но вскоре Робин продолжает разговор уже более мягким тоном:

– Просто там целая куча сообщений еще с прошлой ночи, когда я спала. В пятницу Тайлер сидел в автобусе не с Эмми, а с Эддисон. И теперь из-за этого никто с ней не разговаривает.

– О, боже!.. – восклицаю я.

– Да, я знаю. Это так глупо, – соглашается Робин.

Она бросает еще один взгляд на экран телефона и откладывает его в сторону.

– Может быть, в отдельной школе для девочек тебе будет легче учиться, – говорю я, изо всех сил стараясь придать своему тону побольше уверенности. Но у меня не очень-то получается.

– Думаю, я скоро это узнаю, – равнодушно пожимает плечами Робин.

Последний год начальной школы. Неприятные воспоминания о моей собственной учебе в школе до мозга костей въелись в мою память. Шестой класс – это всегда год больших перемен. Всем исполняется по одиннадцать, кто-то уже выглядит как подросток, кто-то еще похож на ребенка. Что касается Робин, то она находится где-то посередине – не очень высокая и не слишком низкая. К счастью, в ней нет ничего такого, что выделяло бы ее среди ровесниц. Но все равно ей будет достаточно трудно. Подавляя дрожь, я вспоминаю то отвержение, озлобленность и неприятие, через которое когда-то проходила сама. Однако, с чем бы тогда я ни сталкивалась, мне, по крайней мере, никогда не приходилось приспосабливаться к новой школе…