Вся правда и ложь обо мне - [89]

– Джо, – говорит она, и у нее срывается голос.

В ее глазах я вижу себя. Это дико и жутко, но встреча с ней – как возвращение домой. Я же знаю, что именно в ней я росла от эмбриона до младенца. Знаю, что ее увидела первой, когда появилась на свет. Это я знаю твердо.

Как и то, что это мое проклятие.

Меня забрали у нее и отдали Блэкам, но все-таки моя мать – вот эта женщина. Не могу разобраться в своих чувствах, кроме этой уверенности. Женщина передо мной, та самая, которую я видела почти все время, пока работаю в школе английского, видела просто сидящей за столиком или медленно бредущей на холм или с холма, носила меня в себе, когда убивала людей.

– Ты назвала меня Джолин?

Это первое, что я хочу узнать.

Она улыбается. Просто смотрит мне в лицо и улыбается. Ужас.

– Да, – кивает она. – Джолин. Я часто слушала Долли Партон. Она всегда нравилась мне. Знаешь эту песню? Она считалась старой еще до твоего рождения. И до моего тоже. А потом ты сама назвалась Джо. Это знак, мой птенчик.

– Никакой это не знак, и я не твой птенчик. Значит, все это сделала ты? Ты оставила мне еду и деньги на пляже. И написала «Это тебе поможет, Джо» на пакете. Потому я и назвалась Джо. Никакой мистики и знаков. Если бы я знала, я выбрала бы другое имя.

Она не обижается. Ненавижу ее. Ненавижу, но не могу отвести от нее глаз. Это как фильм ужасов, только наяву. Чудовище сидит напротив меня и зовет меня Джолин.

– Как ты меня нашла? – Это второе, что я хочу узнать. – Как тебе это удалось? Ты уже была здесь, когда я уснула на пляже. Ты нашла меня раньше, чем остальные.

– И прогнала человека, который напал на тебя, – говорит она. – Помнишь?

Закрываю глаза. Еще как помню. Еле заметно киваю. Благодарности от меня она не дождется. Вспоминаю, каким голосом она орала на него по-английски. Все это время она следила за мной. Каждую минуту.

Все время.

Как кошка за мышкой.

Как кот за птенцом.

– Как ты меня нашла?

Она вздыхает и наконец отводит взгляд. Скрытная.

– Помнишь, – говорит она, – как ты потеряла телефон? А потом он нашелся, потому что его отнесли в полицию, а оттуда вернули тебе.

И это помню. Как я бесилась, когда посеяла телефон, а потом радовалась, что кто-то нашел его и вернул мне. Но теперь эти воспоминания уже не греют душу.

– Ты установила на него программу слежения.

– Моя сестра. Да. Это она тебя фотографировала. И она же потихоньку вынула телефон у тебя из сумки. А установить такую программу легко, если знать, как это делается. У сестры есть друг, который разбирается в таких вещах. Она утащила телефон и у твоей приемной матери, проделала с ним то же самое и снова подбросила ей в сумку, так что она ничего даже не заметила. Мы же знали, что, когда я выйду, тебя увезут от меня. А я должна была увидеться с тобой, мой птенчик. Должна, и все. Ты же понимаешь…

Ничего я не понимаю.

– Значит, вы сразу узнали, что я в Рио.

– Да, узнали.

– И ты приехала сюда.

– Мне надо было увидеть тебя. Меня ведь скоро уже не будет. Видишь ли, я больна, так что…

Не желаю я выслушивать ее. Я уже раскалилась от ярости. У меня внутри все кипит. Определенно я сейчас Бэлла. Она нарушила законы столько раз, что даже не сосчитать, я могу отправить ее обратно в тюрьму и отправлю. Обязательно. И теперь полиция будет на моей стороне. В жилах по всему телу бурлит кровь. Меня бросает в жар, он бушует у меня внутри, и Бэлле нестерпимо хочется вцепиться в эту женщину, повалить ее на землю и размозжить ей голову молотком, как ту птичку.

Но нельзя, иначе я стану такой же дрянью, как она.

И молотка у меня нет.

– Ты с чьей-то помощью установила шпионские программы на мой телефон и на телефон моей мамы, чтобы всегда знать, где я. Если бы я выбросила свой мобильник еще на Пакете, ты не нашла бы меня здесь.

– Да, не нашла бы. И тем хуже было бы для тебя, мой птенчик, потому что я пыталась помочь тебе, как только могла. Я принесла тебе еду. Прогнала того человека. Заплатила за тебя взнос в школе английского.

Мне хочется возразить, что без нее мне было бы не хуже, но она права. Было бы. Та чужая рука на моей щиколотке. Она замечает мои колебания и переходит в наступление.

– Джо, – говорит она, – Джо, я всю жизнь ждала, когда наконец поговорю с тобой. Ты прости меня, но поговорить придется. Не знаю, поверишь ты мне или нет, но я делала все ради тебя и старалась, как могла. Правда, могла я немного.

– Да уж, немного.

– Мне не нравилось то, чем мы занимались – я и твой отец. Просто в то время я не знала другой жизни. Странное дело. – У нее на лице возникает жутковатое выражение – она погружается в воспоминания, и я отворачиваюсь. – В общем, я не могла допустить, чтобы ребенок родился, пока все это продолжалось. Потому и обрадовалась, когда нас поймали, – обрадовалась за тебя.

Ненавижу ее. Ненавижу так сильно, что хочется умереть. Зажмуриваю глаза и мысленно требую, чтобы она заткнулась. Перевожу взгляд на Жасмин, лицо которой становится вопросительным – она без слов спрашивает, не пора ли звонить. Мы договорились: как только я узнаю все, что хотела, Жасмин вызовет полицию. Но я качаю головой. Еще не время.

– Тебе хорошо жилось. Я так гордилась тобой. Моя сестра Одри – она не спускала с тебя глаз. Она тоже приезжала сюда. Выяснить, где ты, было нетрудно, надо лишь знать людей.