Вся Нортон. Звёздные изгнанники - [52]

Крип Ворланд… Кто такой Крип Ворланд, что призывает Джорта-барска к мести? Неважно… Главное – убить…

Поскольку я рассматривал их как свою добычу, я выскочил на открытое место, издав боевой клич своей породы – глубокий грудной вой. Тот, кто лежал на носилках, скорее всего, был беспомощен, а двое других пусть сражаются за жизнь. Это был самый лучший путь.

Я прыгнул на стоящего человека. Видимо, его отупевший мозг и уши не известили его о моем присутствии раньше, чем я всем своим весом ударил его в грудь, сбил с ног, и мои клыки нацелились куда надо. Легкая добыча!

Я грыз его и рвал, затем вскочил и встретил второго. Он ждал, полусогнувшись, между мной и носилками, в его руке был меч, сверкающий в лунном свете. Человек закричал. Был ли то военный клич или призыв на помощь – какое мне дело? Это не для моих ушей, и меня не касалось.

Меч ожил, и мы закачались друг перед другом в сложном рисунке какого-то ритуального танца. Я все время заставлял человека вертеться и раскачиваться, и это помогло мне, потому что смертельная усталость сковывала его члены. Наконец, мои челюсти сомкнулись вокруг его запястья, и меч выпал. За этим последовал быстрый конец.

Задохнувшись от этого танца смерти, я повернулся к носилкам. Тот, кого несли на них, теперь сидел. Может быть, страх поднял его ослабевшее тело и вернул ему энергию. Я увидел, как дернулась его рука, вспышка света мелькнула в воздухе и ударила меня между шеей и плечом, уколола сильно и глубоко, как нож. Но поскольку человек не убил меня сразу, он не спас себя.

И вот я лежал среди своих мертвецов и думал, что скоро здесь умрет и Джорт, барск, который только частично был человеком. Это был хороший конец для того, кто не имел больше надежды вернуться назад по странной тропе, приведшей его в это время и место.

Глава 15 МАЙЛИН

Весы Моластера. Давно – ночи и луны назад – я вступила на этот странный путь в согласии с весами Моластера. Но теперь они вышли из равновесия, как всегда бывает, и вместо добра мои усилия приносят зло.

Удивительно, как много зла таится в надежде на добро. Я думаю, что Моластер оставил меня, и я брошена в прилив и не могу выплыть. Видимо, я чересчур верила в себя и в свои силы, и теперь за это наказана.

Я стояла в лагере среди мертвых – и врагов, и моих маленьких существ, и смотрела вокруг, зная, что все это началось частично из-за меня, из-за моих действий, за которые должна была бы отвечать только я. Некоторые думают, может быть, и правильно, что мы всего лишь игрушки в руках великих сил и движемся туда-сюда не по собственному желанию. Но если такая вера успокаивает чье-то сердце и отгоняет чувство вины, она не поддержит того, кто знает дисциплину Певца. Я, например, отказываюсь в это верить.

Мой дух оплакивал маленький народ и Малика, хотя я знала, что Белая Дорога не тяжела для тех, кто в близком содружестве с нами. Иногда гораздо тяжелее возвращаться к этой жизни, чем пройти через ворота на дорогу, которая ведет куда-то в другое место. Мы не должны позволять себе горевать о тех, кто ушел: ведь они только снимают старые одежды и надевают новые.

Это относится и к моему маленькому народу. Но те, кто еще страдает… ах, я также чувствую их боль, их лихорадку, их несчастья. Я должна также нести груз жизни и для другого – того, кто убежал из лагеря с такой грозой в душе, какая бывает у человека, идущего на смерть. Я должна найти его, если смогу, потому что я в глубоком долгу перед ним.

Я подозреваю худшее – что в глубине души я желала именно такого конца. И если такие сильные желания взвешиваются на весах, они влияют на происходящее. Хотя я не воплощала эти желания в жизнь пением, могу ли я быть уверенной, что бессознательно я не влияла на будущее?

Я знаю, что я могу предложить один выход человеку, который был Крипом Ворландом из другого мира, и если он его примет, то…

Я говорила моему маленькому народу успокаивающие слова, говорила им то, что должна была сказать, и пела над жезлом, хотя был еще день, а не ночь, поскольку не могла ждать темноты. Затем я накормила и напоила тех, кто так долго был моими товарищами. После этого я села с Симлой и сказала ей, куда я должна уйти и почему. Солнце заходило, когда я вышла из лагеря.

Без силы моего жезла я не нашла бы след. Но когда Крип Ворланд входил в тело Джорта, жезл помогал этому и мог теперь найти его, куда бы он ни ушел по земле Йиктора. Я взяла с собой рюкзак с продуктами, поскольку не знала, далеко ли придется идти, хотя и чувствовала, что Джорт близко.

Поразмыслив, я отказалась от того, чтобы искать его мыслью: может быть, он теперь закрыл свой мозг для меня, а, может быть, мой зов отвлечет его как раз тогда, когда ему понадобятся вся его ловкость и хитрость для спасения собственной жизни. Я была более чем уверена – он не просто бежал, куда глаза глядят, когда узнал правду, он, скорее всего, ушел искать битвы. И вполне возможно, что он намерен умереть в этой стычке.

Когда мы принимали форму маленького народа, мы всегда знали, что одновременно принимаем и свойственные им мерки. А когда человек находится в таком состоянии, в каком был Крип Ворланд, он реагирует в новой форме самым диким образом. Из всех животных барск – самый хитрый, умный и свирепый, и эти три качества резко отличают эту породу от всей другой жизни на Йикторе. Только потому, что барск был болен от дурного обращения, я и могла работать с ним, пока в мой лагерь не пришел Крип Ворланд.