Встретимся над рекой - [2]

Чарли вошёл в салон. Все обернулись к нему.

— Есть у кого-нибудь идеи?..

— Прогресс, Чарли, — сказал Фрэнк Мариано, продолжая орудовать гребёнкой и ножницами, — вот это идея, которую не остановишь никакой другой идеей. Давайте выдернем этот городишко со всеми потрохами, перенесём и вкопаем у новой трассы…

— В прошлом году мы прикидывали, во что бы такое обошлось. Четыре десятка лавок — три тысячи долларов в среднем, чтобы перетащить их всего-то на триста ярдов…

— Накрылся наш гениальный план, — пробормотал кто-то сквозь горячий компресс, задавленный неотразимостью фактов.

— Один хороший ураган — переедем бесплатно…

Все тихо засмеялись.

— Надо бы нам сегодня отпраздновать, — заявил человек из-под компресса. Он сел прямо и оказался бакалейщиком Хэнком Саммерсом. — Выпьем по маленькой и погадаем, куда нас занесёт через год в это же время…

— Плохо мы боролись, — сказал Чарли. — Когда всё только начиналось, нам бы навалиться всем миром…

— Какого чёрта! — Фрэнк состриг у клиента волос, торчавший из большого уха. — Если уж времена меняются, то и дня не проходит, чтобы кого-то не зацепило. В этом месяце, в этом году пришёл и наш черёд. Следующий раз нам самим что-нибудь понадобится, и плохо придётся кому-то другому. И всё во имя Великого Американского Принципа Давай-Давай… Послушай, Чарли, организуй отряд добровольцев. Поставьте на новом шоссе мины. Только поосторожнее. А то будешь пересекать проезжую часть, чтоб заложить взрывчатку, и запросто угодишь под какой-нибудь грузовик с навозом.

Опять засмеялись, но быстро смолкли.

— Посмотрите, — сказал Хэнк Саммерс, и все посмотрели. Он говорил, обращаясь к засиженному мухами отражению в стареньком зеркале, как бы пытаясь всучить зазеркальному близнецу половинчатую свою логику. — Прожили мы тут тридцать лет, и вы, и я, и все мы. А ведь не помрём, если придётся сняться. Корешков-то мы, помилуй бог, глубоких не пустили… И вот выпускной вечер. Школа трудностей выкидывает нас под зад коленом безо всяких там «извините, пожалуйста» и «что вы, что вы, не стоит». Ну что ж, я готов. А ты, Чарли?..

— Я хоть сейчас, — сообщил Фрэнк Мариано. — В понедельник в шесть утра загружаю свою парикмахерскую в прицеп — и вдогонку за клиентами со скоростью девяносто миль в час!..

Раздался смех, похожий на последний смех дня, и Чарли повернулся величественно и бездумно и вновь очутился на улице.

А магазины всё ещё торговали, и огни горели, и двери были раскрыты настежь, славно хозяевам до смерти не хотелось домой, по крайней мере пока течёт мимо эта река людей, металла и света, пока они движутся, мелькают, шумят привычным потоком, и кажется невероятным, что на этой реке может тоже настать сухой сезон…

Чарли тянул время, передвигаясь от лавки к лавке, в молочном баре выпил шоколадного коктейля, в аптеке, где мягко шуршащий вентилятор перешёптывался сам с собою под потолком, купил абсолютно ненужную пачку писчей бумаги. Он шлялся как бродяга — крал кусочки Оук Лейна на память. Задержался в проулке, где — по субботам торговали галстуками цыгане, а продавцы кухонной посуды выворачивали свои чемоданы в надежде завлечь покупателя. Наконец добрался он до бензоколонки. Пит Бриц сидел в яме, ковыряясь в грубых потрохах неприхотливого «Форда» модели 1947 года.

Только после десяти, как по тайному сговору, в лавках стали гасить огни, и люди пошли по домам. И Чарли Мур вместе со всеми.

Он догнал Хэнка Саммерса — лицо бакалейщика все ещё излучало розоватое сияние от бессмысленного бритья. Некоторое время они шли неспешно рядом и молчали. Казалось — обитатели всех домов, мимо которых они проходили, вышли на улицу, курили, вязали, раскачивались в креслах-качалках, обмахивались веерами, отгоняя мифическую жару.

Хэнк рассмеялся вдруг каким-то своим мыслям. Через пару шагов он решился их озвучить.

С тобой мы будем снова над рекой.

Река — она небесная дорога.

Итак, до встречи, братья, над рекой,

Что протекает у престола Бога,

— продекламировал он нараспев, и Чарли кивнул:

— Первая баптистская церковь. Мне тогда было двенадцать…

— Бог дал, комиссар шоссейных дорог взял, — сказал Хэнк без улыбки. — Странно. Никогда раньше не думал, что город — это люди. То есть ведь каждый чем-то занят. Там, когда я лежал с компрессом, подумалось: что мне в этом местечке? Потом встал побритый — и пришёл ответ. Расе Ньюэлл у себя в гаражике «Ночная сова» возится с карбюраторами. Вот. Элли Мэй Симпсон…

Он смутился, проглотив окончание фразы.

Элли Мэй Симпсон… Чарли мысленно продолжил список. Эли Мэй в эркере своего «Салона мод» накручивает старухам бигуди… Доктор Найт раскладывает пузырьки с лекарствами под стеклом аптечного прилавка… Магазин хозяйственных товаров — и посреди него Клинт Симпсон под палящим полуденным солнцем перебирает и сортирует миллионы искр, миллионы блесток, латунных, серебряных, золотых, все эти гвоздики, щеколды, ручки, ножовки, молотки, и змеящийся медный провод, и рулоны алюминиевой фольги, словно вывернули карманы тысяч мальчишек за тысячи лет… И наконец…

…И наконец, собственная его лавка, тёплая, тёмная, жёлто-коричневая, уютная, пропахшая, как медвежья берлога курильщика… Влажные запахи целых семейств разнокалиберных сигар, импортных сигарет, нюхательных табаков, только и поджидающих случая, чтобы взорваться клубами…