Встретимся на высоте - [3]
Утром в волкоме благодаря стараниям коротко стриженных подруг Мясниковой и Школиной, присланных для просветительной и комсомольской работы из города, он уже отведал, как вкусна каша, сваренная таушинскими активистами из американской кукурузы.
«Это тебе от Мясниковой и Школиной, — скажет он Симе. — Правительство, продолжая в Сибири и на Дальнем Востоке гражданскую войну с белыми, платит заграничным буржуям золото, чтобы накормить народ, и не думает закрывать школы ликвидации безграмотности».
При воспоминании о школе ликбеза лицо Тимофея озарилось счастливым светом. Он гордился тем, что в прошлом году сам научился по слогам складывать слова, а вот теперь, через год, до того навострился, что читает уже любой шрифт и все, что попадется под руку: и газеты, и книжки.
Тимофей поднялся, закинул за плечо мешок и зашагал по рыжей балке к синеющим в вечерней дымке лесу и хуторам. Не терпелось Тимке заглянуть к Голубчиковым. Впервые увидят его сегодня хуторяне и Сима не в лаптях и холщовой паре, а в гимнастерке, галифе, шлеме и сапогах. Военную форму подарил Тимофею вчера в волости Степан Овчинников, похоже, поделился своей или кого-то из продотрядовцев.
По окрестным деревням и хуторам ходило много легенд о былой славе комиссара Овчинникова. Одна из них тесно переплетала Тимкину судьбу с судьбой комиссара.
На переломе весны и лета 1919 года колчаковцы отступали на Екатеринбург. Части 28-й Азинской дивизии преследовали их. Троица — престольный праздник в Емаше. И хотя в то лето она была поздней — начало июня, самая горячая пора сева, — деревня гудела. Кулаки доставали спрятанные в подвалах четверти самогона, корчаги медовой браги с сушеной малиной, резали кур и баранов. Над деревней в то сухое, безветренное утро курились дымки, в нос били запахи жареного мяса и сдобного хлеба.
Колчаковцы пришли в деревню к обеду. К их встрече было уже все готово, но гулянье не состоялось: красные шли по пятам, могли появиться в любую минуту.
Под вечер Тимка пошел в лавку. Весь день он ждал красных. Несколько раз выбегал на бугор, влезал на тополя, смотрел на Юговскую дорогу, по которой прошли колчаковцы. По дороге в лавку Тимка жадно прислушивался к разговорам. Мужики собирались кучками то в пожарной караулке, то в лавке, то просто на улице. Все говорили об одном: ночью придут красные.
Когда последняя колчаковская колонна покидала деревню, растворяясь в клубах пыли, из глухого, обнесенного высоким заплотом двора Демы Харина вышли двое: сам хозяин, плотный мужик лет сорока с жидкой черной бородкой, и его гость, казачий есаул, с багровым от выпитого первача лицом.
— Господин есаул, как же так? Неужто их взяла? Неужто эта… тьфу! голь перекатная над нами властвовать будет?
— Цыц ты! — резко перебил его есаул. — Мы еще вернемся. Слышь, хозяин, вернемся!
— Как бы за это время большевики на нашу шею веревочку не свили!..
— А будете сидеть по своим конурам, под бабьей юбкой прятаться, то и совьют. Так-то, дядя, — зло рассмеялся есаул.
— Нет уж… Досиделись, — Дема Харин остановился и начал яростно срывать лопухи. — Вон был Полыгалов, глыба — не человек. Мельница в руках, капиталом ворочал. Эти оборванцы в ноги ему кланялись… А где сейчас Полыгалов? Скитается! Да и живой ли? Которые у него в ногах валялись, теперь добром его, мельницей распоряжаются. Сегодня — Полыгалова, а завтра — меня? Нет, господин есаул, — Дема наклонился и так же яростно начал счищать лопухами с хромовых сапог пыль, — сидеть не будем. Вернетесь вы али не вернетесь, а только нам с «товарищами» на одной земле не жить.
— Ну-ну, хозяин, не трусь. Мы еще выпьем с тобой этой самой чертовки. Ах, хороша медовуха!.. — есаул выразительно посмотрел в лицо Харину. — Слушай, Демьян, мм…
— Демьян Евстафьевич Харин.
— Так вот, Демьян Евстафьевич. Значит, это верно, что азинский комиссар Овчинников из вашей деревни?
— Верно, господин есаул, — оживился Харин. — Мать тут у него, младшие брат и сестра.
— Сюда красные могут скоро и не зайти. Они нас стороной по флангам обойти стараются. Ну, а Овчинников, пожалуй, не утерпит. Захочет с матерью повидаться. Нам бы этого комиссара взять, да ежели б живым… У-у-у!.. Это все равно что туза прикупить к девятерной неловленной. Уж он бы у нас раскололся. Мы бы ему жилки помотали. Так вот представь, Демьян Елизарович…
— Понятно, господин есаул. Как раз напротив избы Овчинниковых живет Кузьма Поздеев. Сараюшко у него не велик, а человек пять с лошадьми разместится. В тесноте, да не в обиде.
— Понятлив ты, хозяин, понятлив. А кто такой этот Кузьма Поздеев?
— Из голытьбы, но наш душой и телом.
— Смотри, чтоб все шито-крыто. Вон парнишка у забора маячит. Чего он толкается тут?
Дема Харин сердито оглядел улицу.
— А-а! Тимка это Мазунин. Тимка, почему не на мельнице, али делов там нет?
— Нечего у народа молоть-то. Мельник уж неделю живет в селе. Скучно стало, я и пришел посмотреть.
— Чего смотреть, солдат, что ли, не видал?
— Так это ты́ у Полыгалова мельницу экспроприировал, проще говоря, отобрал и прикарманил? — есаул скривил в усмешке багровое лицо, сплюнул себе под ноги.
— Слушай, Тимка, бегом смотайся до Кузьмы Поздеева. Пусть сейчас же сюда явится. Айда!
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».