Встречный огонь - [9]
Ох, и злой язык у сестры. Дарима открыла глаза. В избе — полумрак. Долгор в длиннополом халате, как тень, двигается возле печки, гремит ухватом:
— Вот останешься старой девой. Будешь одна весь век…
Дарима, словно ее хлестнули, соскочила с постели:
— Да лучше одной остаться, чем выйти замуж за такого, как твой Хатюн… Ты сама-то кого выбрала? Кривоногий. Нос от водки сизый. Ну и зять у меня…
Долгор прямо задохнулась от обиды, но нашлась сразу:
— Бессовестная… Вот уж верно говорят: сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. — Она подскочила к Дариме. — Как тебе не стыдно? Давно ли Хатюн тебя на горбе таскал? Забыла, как Хатюн тебе катанки не успевал подшивать, пока ты в школу бегала? Теперь сама еле стала зарабатывать на кусок хлеба и уже нос задираешь… Ну, погоди ты у меня!
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в избу не вошел коротконогий запыхавшийся Хатюн. Он со звоном бросил на скамейку узду. Сестры сразу замолчали. Долгор, зная задиристость мужа, не стала бранить при нем сестру. Знал бы Хатюн, из-за чего они сейчас поссорились…
Дарима едва дождалась утра, чтобы оседлать своего коня и умчаться в степь.
И снова потянулись дни за днями…
Как-то Дарима пасла овец у подножия Хулэрэгты. Перегоняла их вдоль прогалины между низкорослыми кустиками. Вспомнила свою недавнюю ссору с сестрой и дала волю слезам.
«Были бы живы отец и мать, разве бы они не послали меня учиться в город? — думала девушка, покачиваясь в седле. Лошадь шла медленно: Дарима нарочно ослабила повод. Вспоминались ей колючие слова Долгор. — Может, права сестра? Так и останусь одинокой?.. Почему я не парень? Парнем быть легче. Они выбирают сами, объясняются в любви первыми. Так исстари ведется: решает мужчина…»
Слегка наклонив голову, Дарима ехала шагом, размышляла о своей судьбе, не замечая, как слезы катятся у нее по щекам. Сколько обидных слов наговорила ей старшая сестра! И все из-за Володи Дамбаева. Неужели Долгор не понимает, что без любви не может быть счастья? Володя не нравился Дариме. Скучно с ним, хотя он и образованный. Да ведь он тоже не любит ее. Это его родные хотят, чтобы Володя женился на ней. А у него какая нужда жениться на простой чабанке? Вот и хорошо… — Дарима смахнула слезы, натянула повод и помчалась вскачь, чтобы завернуть сбившихся с пути овец.
И тут неожиданно Дариму догнал Банзар Бимбаевич на своем коне. Они ехали рядом. Он называл ее по имени, говорил, чтобы она не особенно увлекалась перегонами — овцы от этого теряют в весе. А когда председатель исчез, она почему-то стала думать о нем, и ей казалось странным, что Банзар Бимбаевич сегодня уж слишком пристально смотрел на нее.
Потом он застал ее возле озера, когда она отдыхала у воды. Жарко было. Дарима искупалась и сидела на траве, заплетала косы… Опять думы о Балбаре не давали ей покоя. Было ли у Даримы с ним счастье? Как бабочка, порхая от цветка к цветку, так он искал свою любовь.
«Помнишь ли ты, Балбар, имена девушек, которых обманул?» Когда я однажды спросила тебя об этом, ты засмеялся и сказал, что среди них ищешь единственную. Я обиделась, хотела уйти. А ты прижал меня к своей груди, и я услышала, как бьется твое сердце. «Не напоминай мне об этом, — попросил ты ласково, — я и в самом деле виноват. Но любовь одна. И я нашел ее. Не уходи. Хочешь, стану перед тобой на колени? Пойду туда, куда ты пошлешь. Я тебя не обижу…» Ты клал свою кудрявую голову на мое плечо, целовал мне шею, щеки… Жарко было от твоего дыхания, Балбар. И я все тебе простила.
Но потом я узнала, что ты проводил ночи с Бутид-Хандой, родившей ребенка в девушках. Говорят, это твой ребенок. Кто знает, может, и твой? До сих пор не видела, какой он. На душе у меня стало так тяжело, словно проглотила камень.
Я сказала тебе: «Не приходи ко мне больше». А ты приходил: за десять километров из Ганги шел пешком, на гурты. Потом работал без сна, без отдыха и опять шел, чтобы встретиться со мной. Я начала верить тебе снова, Балбар. И если бы ты стал настойчивей добиваться близости, я бы, наверное, пошла на это — так ты обворожил меня своей любовью… К счастью, этого не случилось. А потом этот подарок… Для меня это был дорогой подарок. Не потому, что золото. Нет… Изредка я прикладывала часы то к одному уху, то к другому, и мне казалось, что в них бьется твое сердце: тук-тук… Стыдно вспомнить… Кто бы мог подумать, что золотые часы, которые ты подарил мне, были добыты ценою такого позора? Зачем ты сделал это, Балбар? Я же не знала, что во время уборки хлеба ты вместе с шофером, приехавшим из города, тайно продал зерно и на вырученные деньги купил мне это… Лучше бы меня убило молнией, лучше бы я сквозь землю провалилась, чем идти на допрос. Незнакомый милиционер заставил меня расписаться в протоколе. И часы твои я отдала. Как было стыдно… Никогда не думала, что ты способен на преступление, Балбар… Пусть тебя кто угодно прощает, только не я»…
Дарима обхватила голову руками. В знойной степи было тихо. Лишь иногда ввинчивался в тишину переливистый птичий свист, редко блеяли овцы да шелестели травы. Неожиданно к этим звукам примешался топот. Дарима испуганно вскинула голову. Банзар Бимбаевич… Он поздоровался, не сходя с коня. Дарима впервые почувствовала, что рада встрече с председателем. Она живо вскочила.
