Встречные огни - [77]

Б о р и с (улыбаясь). Не думал, что когда-нибудь тост за мое здоровье поднимет духовное лицо!

Р а ш к о в е р. Надеюсь, это вас не скомпрометирует?

Б о р и с. А вы готовы меня «защищать»? Сейчас это модно…

Р а ш к о в е р. Не волнуйтесь, я не член «Лиги защиты евреев».

Р и в а. Между прочим, у Шимона есть своя точка зрения. Шимон, скажи!

Р а ш к о в е р. Спасибо, Рива, ты меня реабилитировала. Теперь Боря поймет, что я хоть и раввин, но чуточку прогрессивный!

Р и в а (желая изменить тему разговора, обращается к Катрусе). Между прочим, Боря и вы очень похожи… просто как брат и сестра! Шимон, ты только посмотри!

Р а ш к о в е р. Похожи? Ничего удивительного: все евреи родственники!

Б о р и с. Но не все родственники — евреи. Катруся — белоруска.

А с я. А моя покойная мать была украинкой.

Р а ш к о в е р. Что вы говорите? (Доре.) Смешанные браки! Лично я ничего против них не имею.

Б о р и с. Интересно!

Р а ш к о в е р. Не ожидали услышать такие слова от «духовного лица»? Государство Израиль еще в сорок восьмом году в своей декларации провозгласило: наш принцип — социальное и политическое равенство всех граждан, вне зависимости от религии, расы и пола!

Б о р и с. И вы этого придерживаетесь?

Р и в а (поспешно). Конечно!

Р а ш к о в е р. Не будем преувеличивать! Некоторых принципов мы придерживаемся, а некоторых — не совсем. Экклезиаст, сын Давида, говорил: на все — свое время! Время рождаться и время умирать, время насаждать и время выкорчевывать посаженное…

Б о р и с. Все от бога? Хитрая философия: можешь повернуть дышло, куда тебе выгодно.

Р а ш к о в е р. Кажется, я попал в дискуссионный клуб?

Д о р а (почувствовав, что назревает конфликт). Вы лучше попробуйте наше варенье! А я принесу чай! (Встает и выходит из комнаты.)

Р и в а (передавая Рашковеру розетку с вареньем). Шимон, это райские яблочки. Честное слово, Дора готовит их как профессор!

Р а ш к о в е р (пробуя варенье). Действительно, божественный вкус!

А с я. А они у вас разве не растут?

Б о р и с. Там немножко другие фрукты…

Р а ш к о в е р. Понимаю ваш намек. Но хоть вам и не нравится Экклезиаст, я все же снова его процитирую: на все свое время! Время убивать и время лечить, время разрушать и время строить, время плакать и время смеяться… Две тысячи лет тому назад бог рассеял евреев по всему миру, ибо это было время разбрасывать камни, а теперь настало время собирать камни…

Б о р и с. Чтоб швырять их в чужой огород?

М и х а и л. Дай дяде договорить!

Р а ш к о в е р (обиженно). Я все сказал!

Некоторое время все смущенно молчат. Возвращается  Д о р а. В ее руках поднос, заставленный стаканами с чаем.

Д о р а (ставя на стол стаканы). Заварка, может быть, слишком крепкая, но Мишунька любит именно такую. Это бодрит.

К а т р у с я (отпивая чай, Риве). Хайфа — большой город?

Р и в а. Как вам сказать… у нас другие масштабы. Но город благоустроен. Мы живем в центре, у нас свой дом, автомобиль, прислуга…

Д о р а. А как с продуктами?

Р и в а. Все, что твоей душе угодно!

Б о р и с. Почти по Чехову: «В Греции все есть!»

М и х а и л (иронически). У Бориса четкая схема: у нас все хорошо, за границей — все плохо!

Б о р и с (раздраженно). Твой брат — очень примитивный человек!

М и х а и л. Ты сегодня перестал понимать шутки.

Б о р и с. Таких шуток я раньше от тебя не слыхал!

Р а ш к о в е р. Не будем спорить! Я понимаю, почему возник этот вопрос. В ваших газетах печатают письма неудачников, которые в Израиле плохо устроились. Да, у нас есть такие. Их даже немало, они бедствуют. Ну и что же? У нас не рай, но и не ад!

Б о р и с. Трогательная «объективность»!

Р а ш к о в е р. Теперь я вас не понимаю!

Б о р и с. А я вас, кажется, понял: вы легко признаете общеизвестное, то, чего нельзя опровергнуть, чтоб придать своим словам бо́льшую убедительность. Как опытный шахматист: жертвуете пешку, надеясь выиграть ферзя!

Р а ш к о в е р (растерянно). Останемся каждый при своем мнении! Мы с Ривочкой приехали, чтобы повидаться с дорогими родственниками… В нашем возрасте — не до политики!

М и х а и л (Борису). Удовлетворен?

Р а ш к о в е р (взяв в руки гитару, перебирает струны). Еврейские песни… Они почти всегда с грустинкой. (Напевает молитвенную песню на языке иврит.)

Все прислушиваются к его пению. После заключительного аккорда Рива, Дора и Михаил аплодируют.

Р и в а (Доре). Ты не забыла? Это поют на пасхальный сэйдер.

Р а ш к о в е р. Вы же не знаете иврита… я вам переведу:

Сегодня мы рабы, завтра — свободны,

Сегодня мы здесь, завтра — на воле!

Дай бог нам этот день в будущем году

Праздновать в Иерусалиме!

(Он всматривается в присутствующих, проверяя впечатление, произведенное на них словами песни в его переводе.)

Б о р и с. Вокальные вариации на ту же тему? А говорили, что в вашем возрасте — не до политики!

Р а ш к о в е р. Если молитвенная песня — политика, считайте, что я ее не пел! (Положив гитару.) И не дотрагивался до струн вашей души! Омэйн! (Подходит к письменному столу, рассматривает книги.)

М и х а и л (шепотом, Борису). Ты все обостряешь!

Б о р и с (тоже шепотом, кивнув в сторону Рашковера). Штучка!

Р а ш к о в е р (примирительно)