— В шашки?
— Лучше в поддавки.
— Расставляй.
Павел Сыртланов был красив и подтянут, черно— белая палочка ловко вращалась в его руках, а желтый свисток, с легким запахом дорогих сигарет напарника Камкина, время от времени издавал пронзительные трели. Автомобили двигались осторожно, а водители автомобилей немного нервничали. Сыртланов хотел остановить вишневый автомобиль для проверки документов у яркой брюнетки Ляли, но, хоть и любил беседовать с улыбчивыми девушками на не очень очевидную для них тему правил дорожного движения, решил в данный момент быть великодушным.
А Ляля совершенно забыла о грозном инспекторе ГАИ, как только увидела цокающую по тротуару Дашу, и, не обращая внимания на знак запрета остановки, скрипнула тормозами и наехала правым колесом на бордюр.
— Даша!
— Ляля?
— Привет, как дела? Ты знаешь, что Юлька Морозова пятнадцатого замуж выходит?
— Все— таки, наконец, решилась?
— Да, уговорил ее пузатый, скоро и сама такая же станет. Сегодня вечером у Романовой девичник прощальный, приходи, Юлька хотела тебя увидеть.
— Честно говоря…
— Не придешь — обидишь на всю жизнь.
— Ну, может быть.
— Старший сержант Сыртланов! Предъявите ваши документы, пожалуйста!
Ляля быстро сказала Даше: «Ладно, пока» и, медленно поправив густую прядь волос, повернулась к Сыртланову.
— Одну минуточку, старший сержант.
— Почему в неположенном месте останавливаемся?
Ляля обезоруживающе-наивно захлопала ресницами:
— Я нечаянно.
Сыртланов, предвкушая удовольствие, постучал Лялиными документами по планшету с протоколами и квитанциями:
— Что у вас в багажнике и салоне автомобиля? Наркотики, оружие, порнографические журналы?
— Ой! У меня там человек, он не совсем одет, как положено.
Сыртланов удивленно просунул голову в окно и увидел мужчину, прикрытого только банным халатом.
— Эй, мужик, ты кто?
Мужик поднял голову с сиденья, плюнул на ладони и причесался, потом уверенно протянул руку, снял с головы Сыртланова фуражку и нахлобучил себе на голову. Беспредельное возмущение не охватило Сыртланова, он только сказал:
— Здрасьте, Захар Викторович.
— Сыртланов! Это ты, что ли?
— Это я, Захар Викторович.
— Почему без разрешения останавливаешь?
— Я же не знал, Захар Викторович.
Ляля нежно чмокнула Захара Викторовича в щечку:
— Захарчик! А почему ты мне не говорил, что ты начальник над милиционерами?
— Лялька, я стеснялся.
— И ты всех знаешь в лицо и по фамилиям?
— Лялька, у нас, у милиционеров, феноменальная память.
— Захарчик! Ты бесподобный!
Сыртланов кашлянул в кулак, и, проигрывая в уме, что может дать огласка аморального поведения самоуверенного начальства, тихо попросил:
— Захар Викторович, отдайте фуражку, пожалуйста.
— Забери, но чтобы больше таких безобразий ни— ни!
Сыртланов хотел незаметно удалиться исполнять непростые обязанности, но Захар Викторович попросил его снова заглянуть, и Сыртланов, предусмотрительно оставив фуражку в руке, опять просунул голову в салон автомобиля.
— Сыртланов!
— Слушаю, Захар Викторович.
— Пошел вон, Сыртланов!
— Эх, Захар Викторович, Захар Викторович…
Ваня Печко то заматывал, то разматывал длинный шерстяной шарф вокруг своей тонкой шеи.
— Сафиулла, так что же мне делать, как ты считаешь?
— Мне трудно что-то посоветовать — не знаю.
Сафиулла поднял большой желтый кленовый лист и подумал, что можно будет написать картину, как падающие кленовые листья превращаются в когтистые лапы и разрывают на части прохожих. Чтобы не забыть сюжет, Сафиулла положил свернутый пополам лист во внутренний карман черного с отливом бархатного пиджака.
— Зачем он тебе?
— В случае амнезии напомнит обстоятельства.
— А ты не пей. О! Даша!
Сафиулла расплылся в улыбке и протянул вперед длинные руки:
— Здравствуй, Даша.
Сафиулла, Даша и Ваня сели на холодную скамейку и стали весело разговаривать. Настроение у Сафиуллы и у Вани поднялось, только вот Даше было немного неудобно поворачивать голову то в одну, то в другую сторону на настойчивые требования собеседников выслушать именно его.
— Даша, не хочешь сходить на открытие органного зала?
— Хочу.
— Значит, договорились?
— Договорились.
Ваня Печко почти без сожаления достал из пакета теплое шампанское, снял с пробки проволочку и, подняв бутылку вверх, встряхнул ее. Пробка выстрелила и высоко взлетела вверх, вместе с пробкой фонтаном полусладкой пены вылилось полбутылки на рукав Вани, на туфельку Даши и на черный с отливом бархатный пиджак Сафиуллы.
