Встречи на дороге - [10]
— Если ты хочешь, чтобы я осталась твоей невестой, сделай так, чтобы твой приятель больше не присутствовал на моих концертах, — сказала я ему.
И вот мое желание было исполнено… Я вышла на эстраду и, улыбаясь жениху, взмахнула смычком.
Жалкий писк раздался вместо музыки. Публика освистала меня. И только тогда я поняла до конца и слова того юноши, и свою способность к импровизации. Я как бы считывала ноты с чужой души. Настроив себя на определенный лад, я играла жизнь, которая кипела в чьем-нибудь сердце. Увы, не в моем. Я сменила много аудиторий, пытаясь заиграть, как прежде, — все напрасно. Позже я узнала, что Пьер Кикколо был почти на всех моих концертах, которые приносили мне славу. А после истории с канделябром в моем сердце родилась любовь. Увы, ее мелодия была еще так слаба и несовершенна и так нуждалась в заботливых руках доктора, но я сама прогнала моего возлюбленного, и тщетны были мои попытки найти его и вернуть.
Отчаянье охватило меня. Осенью я пришла на берег пруда и стала глядеть на его застывающую воду, пока мои глаза не слились с ней, а тело не погребли падающие листья… Только осенью я просыпаюсь и тогда царю над этим парком и могу играть. Мой жених не покинул меня, он превратился в Ветер.
Собака встала и лизнула руку хозяйки.
— Ну что же, нам пора, — сказала Осень и исчезла в утреннем тумане.
Прошло несколько дней.
— Лана! Сегодня волшебная ночь — ночь Полнолуния, — произнес голос Египтянки, и его подхватило непонятное эхо. — Когда луна окажется в зените, потуши свечи и протяни канделябр к лунным лучам. Ты увидишь великого Фараона, который создал этот светильник любви. Во имя любви он нарушил древние обряды и должен был умереть на совете жрецов.
Великий оставил этот канделябр мне, чтобы он хранил меня так же, как камни хранили мою улыбку, высеченную его рукой. О возлюбленный Фараон! Но чего стоило сердце женщины, которую ты одарил так безмерно? Оно, о Великий, превратило тебя в аиста, чтобы уберечь от кинжалов убийц… Оказалась ли я достойна любви?
Голос ее зазвенел и полетел к небу. Луна ускорила свой путь и стала в зенит. Лана протянула канделябр к окну, он вспыхнул лунным огнем, и в бледном мерцании явилась перед ней колесница Фараона. Из рук ее он принял волшебный канделябр и улыбнулся ей.
— Ты можешь просить, и твое желание исполнится, — проговорила Египтянка, входя в колесницу. — Торопись, пока руки Великого не превратились опять в крылья аиста.
— Я хочу Кикколо! — закричала Лана.
— Жизнь возвращается только в обмен на другую жизнь, — раздался голос Фараона. — Кто готов принести жертву Богу Смерти?
— Я, — ответила девушка в платье из цветов.
Это была Осень. Плащ Фараона покрыл ее, и колесница понеслась к небу. Ветер завыл и смолк. Слезы заволокли глаза Ланы. Когда же она их открыла, то зажмурилась: за окном сверкал снег. Пришла зима… Доктор Пьер Кикколо сидел в кресле и курил длинную трубку. А канделябра, между прочим, не было…
Скульптура
Однажды в стародавнее время художники решили состязаться в мастерстве и избрали своей темой Смерть. Столько символических скульптур Жизни, Юности, Материнства, Силы, Героизма украшало мир, — но вот задача, достойная не только скульптора, но и философа: как изобразить Смерть? Долго бились над ее решением многие мастера. В те времена не было строгих различий между художником и поэтом, музыкантом и актером, и каждый, владея разными искусствами, мог выразить себя в любой области.
И вот наконец одна из работ была признана лучшей. Создала ее девушка с острова Лесбос по имени Ия. Воистину впечатляла ее скульптура. Из цельной скалы была изваяна она и являла собой фигуру черного ангела. Непомерно высок был он и располагался таким образом, что зритель, еще не дойдя до него и не видя самой фигуры, посреди равнинной местности вдруг попадал в печальную тень. У основания скалы зиял широкий проем, и солнечные лучи сияли сквозь него, благодаря чему статуя казалась висящей в воздухе. Людей, подходивших к скульптуре, охватывало жуткое чувство: словно еще мгновение — и ангел низвергнется, гигантская скала, застывшая в воздухе на немыслимой высоте, рухнет на землю и погребет под собой любопытного путника. И конечно, не только угроза, исходящая от взметнувшегося ангела, впечатляла людей. Сама идея Смертной Тени была достойна восхищения, ибо увидеть Смерть невозможно, и лишь страшный намек напоминает о том, что весь мир осеняют тенью крыла ангела Смерти.
Невольный триумф ваятельницы рождал у многих вопрос: что же пережила она в своем сердце, если сумела так выразить идею смерти? Никто не мог рассказать этого, известно было лишь одно — какая-то утрата заставила ее отвернуться от радостей жизни. И ее победа над сотнями талантливейших художников не пролила и капли света в ее душу. Молча, с грустной улыбкой Ия принимала поздравления и хвалы, слава и богатство не трогали ее. Движения ее чаровали изысканной пластикой, глаза ее сияли мудростью и гармонией, в любви и красоте могла она обрести счастье, но и эти пути казались ей чужды.
Но удивительно — прошел год, другой, десять, двадцать, тридцать лет после победы Ии, но ни одна морщинка не легла на ее чело, ни один седой волос не появился в черных, блестящих, как базальт в пене морского прибоя, волнистых прядях. Все так же легка была ее походка. И конечно же, множество славных юношей и отважных мужей искали ее благосклонного взгляда, и так же, как и раньше, она отвергала их ухаживания. Затворившись в прекрасном дворце, выстроенном на острове после ее триумфа, она создавала одно за другим дивные произведения. Совершенные скульптуры выходили из-под ее резца — герои, боги, звери, но ни одна из ее статуй не покидала остров. Целый мир прекрасных форм вырос вокруг Ии. Поэты, писатели, философы приплывали сюда искать вдохновения и возвращались домой, полные восторга.
