Встречи на дороге - [9]

«Замок обречен, но попытайся прорваться и доставить наследника в столицу». Я задрожал от злобной радости. И поклялся не слезать с коня, пока ребенок не очутится там, где ему надлежит быть. Мальчик доверчиво уселся вместе со мною в седло. Я хотел тут же выдать его врагам и схватил первый попавшийся канделябр. Выехав за ворота, я зажег его. Мальчик смотрел на меня молча, и вдруг со мной произошла странная перемена: жизнь его стала для меня дороже собственной… Забыв все свои злодейские планы, я выхватил шпагу и ринулся через вражеский лагерь. Никто не сумел меня остановить, и вскоре мы оказались в безопасности. Я скакал к столице. Но силы мои подходили к концу. На третий день я в изнеможении уснула когда открыл глаза, ребенка в седле не оказалось… С тех пор, терзаемый угрызениями совести, я скитался по стране, разыскивая его. Если бы вы жили в то время, то, наверное, услышали про безумного герцога, который бродил по стране и служил детям…

На третью ночь к Лане постучался однорукий турок.

— Знаешь ли ты, о госпожа моя, что я родился торговцем? Это была моя страсть, которой я отдавался всей своей душой. Однажды в Стамбул приплыло несколько кораблей морских разбойников. Они привезли богатейшие товары, награбленные у купцов. Я узнал об этом раньше других и купил все, что было, отдав за товар все свое состояние. Довольный сделкой, я не вернулся домой, а остался в гавани. В это время приплыл еще один корабль. На нем оказались невольники. Я бросился к капитану, умоляя его подождать с продажей до следующего дня, когда я достану денег. Он нахмурился и ответил, что его судно должно покинуть Стамбул до восхода солнца. Я продолжал молить его. Тогда он рассмеялся и предложил мне уплатить самим собою:

«До утра ты можешь владеть невольниками, но затем должен явиться на корабль и стать моим рабом». Он, верно, знал о моем богатстве и таким путем хотел заполучить его, но я ощущал такой азарт, что, ослепленный, согласился. Тут же я бросился смотреть свое состояние. Было темно, я разбудил какого-то мелкого лавочника и попросил светильник. Он дал мне этот канделябр. Я до сих пор не понимаю, как случилось, что я отпустил всех пленников на волю. Когда последний скрылся в темноте, моя жадность вернулась, и я отрубил себе руку, которая держала канделябр. К восходу солнца я пришел в гавань, но корабля там уже не оказалось. С тех пор я тратил все свои богатства на рабов, которым тут же дарил свободу…

— Ну, сегодня я узнаю про пирамиду, — решила Лана, зажигая канделябр в четвертый раз.

Но вместо египтянки в дверь вошла девушка с распущенными рыжими волосами и огромными зеркальными глазами. В руках она держала скрипку.

— Можно мне погреться? — умоляюще спросила она.

— А кто вы?

— Я Осень, — ответила девушка.

Дана нахмурилась:

— Я вас не знаю.

— Прошу вас, не прогоняйте меня, я все расскажу. И вы меня однажды слышали. Я играла в парке, когда вы гуляли там.

Она села перед канделябром и, переплетя тонкие прозрачные пальцы, не мигая уставилась на пламя. За дверью жалобно завыл ветер, гостья грустно улыбнулась.

— Может быть, вы позволите войти и моему спутнику?

В то же мгновение дверь распахнулась и вбежала рыжая собака. Поскуливая, она уселась у ног незнакомки. Стало очень тихо.

— Не бойтесь меня. Я не призрак, — начала девушка. — Я родилась в этом веке. С детства во мне жил врожденный дар импровизации. Меня окружали красота и богатство, ну а слава, казалось, была впряжена в мою повозку. Я принимала поклонение, но никогда не могла долго оставаться в одном обществе. Мне постоянно требовались перемены, новые люди, обстановка. Положение мое обязывало иметь спутника жизни, и среди своих многочисленных поклонников я выбрала одного, чье богатство и внешность помогли мне убедить себя в возникновении нежных чувств. Однажды мой жених устроил бал-маскарад. Провозившись с нарядом, я приехала к его дому довольно поздно. Злясь на весь свет, я стала выбираться из кареты и поскользнулась. Ко мне подбежал какой-то юноша, довольно бедно одетый, держа в руках канделябр. Он хотел мне помочь, но случайно наклонил свечи и закапал мое платье воском. Приняв его за слугу, вне себя от ярости, я оттолкнула его и ударила по лицу. Он выронил канделябр, но тот не успел упасть. Моя рука и одновременно рука моего жениха подхватили его. Что-то кольнуло мое сердце, но я была слишком ослеплена гневом, чтобы осознать, что произошло. К тому же рядом стоял жених, и волну нежности, которая меня вдруг охватила, я отнесла к нему. Между тем юноша странно смотрел на меня и что-то шептал. Я расслышала его слова:

— Разве могут оскорблять эти глаза? Они зеркальны, как застывшие осенние пруды. В них нет жизни. Они отражают все, кроме самих себя. Однако они прекрасны даже в своей пустоте.

Он повернулся и ушел.

О, как я играла в тот вечер! Толпа буквально утопила меня в цветах, когда я закончила…

— Знаете ли вы, что передали состояние моей души? — сказал, подойдя ко мне, юноша, которого я ударила.

Я отвернулась от него… Но слова его мне запомнились.

Следующий раз выступая на концерте, я посмотрела на своего жениха, но с ним рядом опять был этот юноша. Импровизация мне удалась, но не так, как я хотела. «Мне мешает этот растяпа», — подумала я и решила расстроить его дружбу с моим женихом.