Встречи господина де Брео - [37]

Г-н Эрбу помолчал с минуту и вздохнул.

— У меня родилось, сударь, безумное желание сделаться богатым.

Г-н де Брео взглянул на г-на Эрбу.

— Да, сударь, и овладело оно мною помимо моей воли, покуда я мчался почти без сознания, уцепившись за гриву своей лошади. В своих глазах я уносил цвет золотых кос герцогини. Они сияли в моей памяти, как воспоминание о красоте, и в эти минуты, сударь, я постиг раз навсегда ужас быть бедным.

Г-н Эрбу заговорил с новым воодушевлением:

— Действительно, разве не бедности и ничтожному положению я обязан был ужасными сожалениями, которые терзали мне сердце и заставляли слезы течь по щекам? Ах, как хотел бы я быть не скромным флейтистом из труппы мэтра Пюселара, а молодым вельможей, вроде господина де Бертоньера! Конечно, я добился бы знаков расположения со стороны герцогини де Гриньи, которой руководила не столько жажда наслаждений, сколько чувство мести. Как всякий другой, и я мог бы помочь ей удовлетворить досаду на герцога, убившего молодого господина де Серака! Должен прибавить, что сожаление это, длившееся не одну минуту, а всю мою жизнь, еще и теперь чувствуется мною с силой и горечью, которых время не ослабило. Тогда же я решил избегать всяких поводов для подобных сожалений и, как только получил возможность, постарался поставить себя в этом отношении в такое положение, в каком нахожусь и до сей поры.

Я дал себе клятву, раз я почувствую к женщине какое-либо желание, употребить все усилия, чтобы удовлетворить его, особенно если тут замешана так называемая любовь. Мне не хотелось еще раз пережить ужасные муки и постоянную скорбь, что я испытывал оттого, что лишен был герцогини де Гриньи. В этих целях я поставил себе безумной задачей разбогатеть, что есть лучшее средство добиться исполнения своих желаний. Благодаря моим деньгам мне не случалось любить без того, чтобы по крайней мере не делали вида, что отвечают на мою любовь. Не скажу, чтобы это обходилось дешево, но у господина Эрбу достаточно средств, чтобы дать прекраснейшей все, что она запросит, и ни одна из них не подумала просить так дорого, чтобы я не мог еще повысить этой цены.

Таким образом, я могу не таить в своей душе бесплодных и неразделенных желаний, причиняющих жестокие мучения, и пользуюсь вплоть до лет, которые нельзя назвать юными, хорошим расположением духа и хорошею внешностью, пусть в мыслях я и возвращаюсь иногда к этому приключению, о котором советую вам поразмыслить, так как оно содержит в себе небесполезный урок, хотя для меня это одно из самых тяжких воспоминаний, раз ничто в мире, сударь, не может сделать бывшее не бывшим.

Когда г-н Эрбу перестал говорить и г-н де Брео хотел с ним распроститься, явился лакей с докладом, что князь де Тюин желает видеть г-на Эрбу.

— Вот и прекрасно! — воскликнул г-н Эрбу, обращаясь к г-ну де Брео, после того как велел лакею просить князя де Тюина, остававшегося в своей карете. — Он приехал кстати, чтобы рассеять нас от мыслей, в которые мы погрузились и которые рассказ мой вам навеял, а во мне разбудил. Тем более что то, что нам сейчас расскажет господин Тюин, может служить добавлением к моим словам. Я вам указывал средство избежать любовных опасностей; бьюсь об заклад, что господин Тюин обучит вас другому способу, так что вы сможете выбрать из них любой, чтобы излечиться от некоторой меланхолии, которая видна у вас в глазах и не предвещает ничего доброго.

Выход князя де Тюина был великолепен. Наконец-то г-н де Брео мог вблизи лицезреть этого вельможу, которого до сих пор видел только издали. Итак, г-н де Брео рассмотрел его внимательно. Нельзя было представить себе человека более статного и более надменного, чем князь де Тюин. Естественно, что разговор касался любовных дел. Наконец г-н Эрбу задал вопрос г-ну де Тюину, по-прежнему ли он влюблен в г-жу де Горб.

— Влюблен! Влюблен! — ответил тот. — Но вы задались целью выставить меня в глазах вашего друга смешною и отсталою личностью!

И князь де Тюин в шутку принял оскорбленный вид.

— Не правда ли, сударь, — продолжал князь, обращаясь к г-ну де Брео, — ничего не может быть отвратительнее и ничтожнее, как влюбиться в женщину, как приставать к ней, умолять, обещать, лгать, чтобы добиться от нее такой вещи, которой она первая должна была бы желать с вашей стороны? Вот самое противное в мире занятие! Кроме того, ведь это еще не все: а назначать свидания, устранять препятствия, делать встречи безопасными, — скорей это служба для лакея, чем развлечение для дворянина! Как можно с легким сердцем опуститься до такого положения? Если женщины предъявляют права на любовь, пускай они принимаются за дело иначе, а не только требуют от нас исполнения этих скучнейших обязанностей, сделавшихся прямо невыполнимыми! Если бы еще сопротивление их было искренним, то была бы хоть заслуга с их стороны, что они действуют наперекор своей воле; но ведь представьте себе, что самое заветное их желание и состоит в том самом, добиваться чего они нас принуждают с такими трудами и заботами! Любить? Признайтесь, сударь, что стоит труда лишь позволять себя любить! Быть любимым — это единственно что можно выносить, если делать осмотрительный выбор. Действительно, настала пора женщинам показать себя такими, какими они должны быть, а нам оставаться самими собой; и я не думаю, сударь, чтобы вы, недавно приехавший в столицу и обладающий известной внешностью, увеличили собою ряды устарелых глупцов, которые следуют еще старой моде, меж тем как существует более новая и более удобная, для которой вы мне кажетесь созданным. Во всяком случае, надеюсь, что если у вас будут планы насчет какой-нибудь женщины, то вы ей дадите понять, что отнюдь не противитесь ее намерениям относительно вас.