— Они почти такого же цвета, как мое покрывало, — улыбнулся он, перебирая волнистые пряди. — А твоя кожа светится на солнце, как драгоценный фарфор. — Не сводя с нее горящих глаз, он медленно расстегнул пояс ее брюк и потянул их вниз.
Он раздевал ее ласкающими, подчеркнуто неторопливыми движениями, гладя каждый дюйм атласной кожи, открывавшейся его взгляду. Сняв с нее брюки, он начал гладить ее ноги от щиколоток до колен, словно рисуя невидимые затейливые узоры. Когда он добрался до бедер, Калинда вся дрожала от желания.
Довольный произведенным эффектом, Рэнд на секунду оставил ее, торопливо сбросил джинсы и лег рядом.
— Утром я позвонила Дэвиду и хотела сразу же ехать в Денвер, — шепнула Калинда, обнимая его. — Но поняла, что не могу уехать, не повидавшись с тобой…
— Я бы с ума сошел, если бы ты исчезла из моей жизни.
Он прильнул губами к нежному изгибу ее плеча, щекоча кожу языком, а рукой властно коснулся ее груди. Отвердевший под ладонью сосок возбудил его еще больше, и Калинда ощутила, как напряглось его тело.
— Ты действительно не спал всю ночь? — задыхаясь, спросила она.
— А что, не похоже? — усмехнулся Рэнд. — Стоило помучиться, чтобы утром открыть дверь и увидеть тебя. Я с первого взгляда понял, что мне больше не о чем беспокоиться.
Он обвел пальцем ее сосок и коснулся нежного живота, следуя за рукой губами. Когда он припал к жаркой плоти между ее ног, Калинда задержала дыхание и судорожно обхватила его шею.
— О-о, Рэнд! Ты сводишь меня с ума. Какая сладкая мука…
Он погладил ее бедро, и Калинда непроизвольно согнула ногу в колене.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — хрипло бормотал он. — Расставшись с тобой вчера, я обругал себя дураком. Я должен был настоять на своем, невзирая на твои протесты. Но я хотел, чтобы ты сама пришла ко мне, как сейчас…
— Похоже, ты знаешь меня лучше, чем я сама, — прошептала Калинда. Ее дыхание участилось, волны желания захлестнули ее.
— А теперь я собираюсь узнать тебя еще лучше, — пообещал Рэнд. — Я хочу сделать тебя своей, Калинда Брейди, сейчас, немедленно!
Неукротимое пламя, горящее в его взоре, обожгло ее. Голова у нее закружилась, она больше не владела собой.
Рэнд приподнялся, и через секунду его сильное тело нависло над ней, обдавая жаром. Калинда потянулась к нему и поняла, что он не спешит слиться с нею, желая оттянуть миг блаженства.
— Рэнд, умоляю, — пробормотала она, дрожа как в лихорадке. — Прошу тебя, Рэнд, возьми меня…
В ответ он немного приблизился, сводя ее с ума своей сладострастной медлительностью.
— Скажи мне, — потребовал он властно и в то же время умоляюще, — скажи, что хочешь меня, что я тебе нужен…
— Больше всего на свете, — призналась она, запрокинув голову и выгибаясь всем телом. — Со мной это впервые… Я хочу тебя, хочу быть с тобой! — Это была правда. Никогда она не испытывала такой «всепоглощающей жажды, никогда не желала мужчину с таким самозабвением.
— И я тоже, — хрипло отозвался он. — Я хотел услышать это от тебя. Я должен был знать наверняка.
Он сжал ее плечи и накрыл ее трепещущее тело своим. У Калинды перехватило дыхание, она прильнула к нему, инстинктивно стремясь вобрать его в себя, стать его частичкой.
Рэнд держал ее так крепко, что они, казалось, стали единым существом.
— Господи, дорогая моя, — прошептал он. — Ты горишь как в огне…
Калинда стонала от наслаждения, с восторгом откликаясь на древний, неподвластный рассудку зов плоти, из века в век соединяющий мужчину и женщину.
Потрясенная ощущением, которого так жаждала, она вскрикнула, судорога сжала горло. Нарастающее с каждой секундой напряжение наконец разрешилось с оглушающей силой.
С приглушенным стоном удовлетворенного мужского желания и триумфа Рэнд благодарно прижал к себе ее содрогающееся тело.
— Калинда, моя дорогая Калинда, — повторял он снова и снова.
Солнце освещало их блестящие от пота нагие тела. Свежий ветер с гор проникал в открытое окно, смешиваясь с терпким ароматом страсти, и Калинда жадно вдохнула его.
— Скажи мне правду, Калинда, — начал Рэнд. — Ты не жалеешь, что не встретилась с тем, другим? Совсем не жалеешь?
Она шевельнулась, открыла глаза и с удивлением увидела в его взгляде тревожное ожидание.
— Конечно, нет, — мягко улыбнулась она. Рэнд опустил ресницы, и она почувствовала, что он признателен ей за такой ответ.
— Вчера ты меня очень напугала, — признался он, откидываясь на подушки и глядя в потолок.
— Почему-то мне трудно представить тебя испуганным, — лукаво сказала Калинда.
— Посмотрела бы ты на меня в четыре часа утра!
— Ты так сильно за меня беспокоился?
— Если бы ты не появилась сегодня до полудня, я взял бы инициативу в свои руки. Я не допустил бы этого свидания, Калинда. Ты не понимала, чем рискуешь. — Он покачал головой, словно представив себе опасность, подстерегавшую ее.
— Приятно, что ты так обо мне заботишься, — пробормотала она, — но риск был не так уж велик. Дэвид не склонен к насилию.
— Ты слишком наивна, дорогая моя, — усмехнулся он, ласково ероша ее волосы, и без того достаточно спутанные, и заглянул ей в глаза. — Но дело не только в этом. Даже если опасность насилия с его стороны была маловероятна, я боялся и еще кое-чего!
