Встреча с каменным веком - [8]

Облака вокруг нас сгустились. Над незнакомой местностью в таких условиях лететь было опасно, и мы вернулись в Маунт-Хаген.

* * *

Неделю спустя из Лайагамы, самой последней патрульной базы, лежащей на запад от Маунт-Хагена, вышел первый патрульный отряд. Я прилетел сюда со своим снаряжением на самолете.

Офицер патруля Дэннис Файтфул уже нанял более пятидесяти носильщиков. Кроме них нас должны были сопровождать несколько переводчиков, повар и шестеро туземных полицейских. Наш поход преследовал несколько целей: нужно было произвести перепись населения в районах, которые ранее уже посещались, проследить за прекращением вражды между отдельными племенами и установить связи с новыми племенами.

Мы отправились в путь в первой половине дня, с трудом распределив между носильщиками всю нашу поклажу.

Лайагама лежит в длинной глубокой долине, зажатой между двумя крутыми горными кряжами. Наш караван, словно гигантская змея, растянулся по тропе, ведущей вдоль реки Лагайп в глубь долины.

Носильщики, как всегда в первый день, были очень возбуждены. Время от времени они издавали раскатистые крики, которые эхом откликались в горах. Возбуждение носильщиков передалось и нам.

Мне было приятно снова находиться в пути. Я вспомнил слова старого путешественника Хольгера Розенберга, которые он мне сказал, когда я посетил его в ранней юности перед своим первым большим путешествием:

Поезжай далеко,

езди медленно,

ходи пешком,

садись

и говори с людьми.

Уже в два часа дня мы пришли в первый поселок, где надо было провести перепись населения. Всех жителей предупредили об этом заранее, и перед большой бамбуковой хижиной, которую обычно занимает патруль, когда бывает в поселке, собралось много народу.

Женщины встретили нас с плетеными мешками, полными батата и других овощей. Мы с удивлением обнаружили среди овощей морковь. Оказалось, что туземцы по собственной инициативе «импортировали» ее из патрульной базы, то есть когда-то они попросту стащили ее, но так как это оказалось ценной инициативой, они не понесли наказания[11].

Морковь доставила нам удовольствие. Мы расплачивались солью — по две пригоршни за каждую плетенку с овощами. Вот когда наши носильщики могли наесться до отвала!

Весь остаток дня Дэннис заполнял свои книги подушной переписи, отмечая в них все рождения, смерти и браки, которые произошли здесь со времени последней переписи. Тем временем туземец-самаритянин[12] занимался ранами, ссадинами и другими недугами местных жителей. Мы заметили, что у многих мужчин были раны, нанесенные копьями и стрелами.

— Они постоянно воюют со своими соседями с того берега реки, — объяснил мне Дэннис.

Я в это время делал фотографии, снимал фильм и с помощью переводчика покупал этнографические экспонаты для датских музеев.

И хотя первый день прошел без всяких происшествий, я чувствовал смертельную усталость, когда после обильного ужина лег на свою походную постель. Я лежал, прислушиваясь к треску костра и шуму реки, и размышлял о том, что значит быть счастливым.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Жертвоприношения в дебрях.

Колдун[13]продал божество,

чтобы купить себе новую жену

В дебрях забрезжил новый день.

Неяркий свет проник через низкую дверь хижины. Первыми звуками, дошедшими до моего сознания, были тихие голоса из палатки, где расположилась кухня, далекий шум реки и воркованье лесных голубей, к которому кое-где примешивались крики других птиц.

Несколько минут я лежал неподвижно и слушал. Казалось, птицы еще не решили, пора ли им просыпаться. Было прохладно и очень влажно. Я чувствовал, как к моим усталым и стертым ногам медленно возвращается жизнь.

Вся долина была скрыта утренним туманом. Сквозь это светло-серое шелковистое покрывало проглядывали макушки деревьев, растущих на склонах. Ландшафт походил на нежную китайскую живопись.

Но вот пришел повар, на которого вся эта красота не производила ни малейшего впечатления, и равнодушно сказал:

— Маста, кай-кай финне! (Господин, еда готова!)

А через час мы уже шли дальше на запад, в деревню Мурирагу, лежавшую на территории,^- которая до сих пор не попала под постоянный контроль патрульной службы.

По блестевшей от дождя тропе мы без конца то поднимались в гору, то спускались вниз. Мои ноги, отвыкшие от долгой ходьбы, еще болели после вчерашнего перехода, и я с облегчением вздохнул, когда вечером мы остановились наконец возле патрульной хижины в Мурираге.

Жители деревни были настроены очень миролюбиво. Они сидели небольшими группами возле своих хижин и внимательно наблюдали за нами, обсуждая все наши действия. Женщины, немного испуганные, держались поодаль. Единственным признаком, говорящим о связи Мурираги с окружающим миром, было несколько стальных топоров, которые мужчины получили за постройку и содержание в порядке хижины для патруля.

Поздно вечером вокруг нашего жилища собрались мужчины, и тут я в первый раз услышал слово «Упин».

Через нашего переводчика Пойу я попросил одного из стариков, по имени Айанга, рассказать мне немного об обычаях и обрядах племени энга. Из его рассказа я понял, что Упин — это их божество, которого они боятся и которому приносят жертвы.