Встреча с границей - [24]

Петко и Натка собрались в один день, сбегали в магазин, накупили резиновых игрушек, попрощались с Дунаем и поехали к новому месту, не ведая, что их подстерегает беда.

Случилась она в лесу. То ли от тряской дороги, то ли по другим причинам у Натки начались преждевременные роды. Она охала. У Петко перехватило дыхание: кажется, началось. Он хотел сказать ей что-то нежное, но слова вязли в губах. Велел шоферу остановить машину, взял Натку на руки и отнес в сторону. Расстелил под дубом шинель и положил Натку, прикрыв полой, чтобы было потеплее.

Она кричала от боли. Сразу заострилось обтянутое синеватой кожей лицо. Петко придерживал руками голову Натки. Пушок над ее губами был в росинках. Петко сложил вчетверо платок и осторожно провел им по уголкам ее губ, вытер виски.

Натке стало немного легче, но потом голова как-то странно откинулась, она успокоительно улыбнулась и закрыла глаза. Все.

Волна радости нахлынула на него, когда он взял в руки живой комочек. Ребенок дымился на холоде. Петко закутал его в гимнастерку, но вдруг ребенок перестал шевелиться. Петко окаменел. Стал согревать первенца своим дыханием, но ребенок был мертв.

...Вот и осиротели игрушки, лежавшие в чемодане. Он опустил глаза, чтобы не встретиться с устремленным на него в надежде взглядом Натки. А внутри все сжималось и сжималось. На какой-то миг Петко оцепенел, слепо глядя на гудящую темноту леса.

Петко сидел у могилки и думал: «Захоронил ребенка, а вот вину перед Наткой вряд ли захоронишь»...

Нелегко начинать службу на новом месте. Несколько дней он ходил по заставе встревоженный и осунувшийся. Разное приходило в голову после случившегося. Кольнула и такая мыслишка: бросить заставу, поселиться с Наткой где-нибудь на асфальтированной земле. Заслуг отца хватит и на его жизнь. «Почему я уготовил Натке такую долю, по какому праву?» Но ему самому стало неловко от таких мыслей. Он понял: совесть не позволит променять пограничную жизнь на другую. Профессия — не стул, который легко можно заменить другим.

Натка уединилась. Шторами заслонилась от света. Никого не хотела видеть. Люди понимали ее горе. Солдаты по вечерам в затененной беседке тихо пели; словно звали выходить навстречу жизни. А однажды на ее окне появились цветы — луговые, диковатые, пахнущие проволглой землей. Она покосилась на эти яркие комочки света и тепла, на волшебные полевые колокольчики и улыбнулась, улыбнулась чьей-то заботе. Горе, как и трудная дорога, в конце концов приводит к хорошим людям.

Каждое утро на окне появлялись цветы — маленькие солнца, растопляющие ее горе. Их приносили граничары, возвращающиеся с ночной службы. Натка стала понимать: в горе страшно оставаться одной. Лежачий камень обрастает мохом. А ведь камень может высечь и искры. И Натка решительно распахнула шторы...

Командир заставы сначала молча наблюдал за Петко. «Пусть перебродит». Потом не выдержал, сказал:

— Горе тебя вывернуло, как старую рукавицу. Так жить — все равно что ржаветь. А нам ржаветь некогда — дела ждут. Так что расплавляй свою горечь...

Петко призадумался: верно говорит командир. Надо ближе быть к людям. С ними всегда легче.

Петко вошел в курилку: «Присмотрюсь к пограничникам, пусть и они привыкают ко мне». Побеседовал с солдатами, поделился табачком. В основном, это были ребята из деревни. Они еще не успели привыкнуть к армейским условиям.

— «Самовар», оставь затянуться, — услышал Петко. Он посмотрел на солдата, которого назвали «самоваром». Все лицо в рыжих веснушках, сам толстенький, нос вздернут. К нижней губе приклеилась сигаретка. Действительно, он чем-то похож на медный самовар.

Парень несколько раз затягивается и, обжигая пальцы, протягивает окурок:

— Держи, «Вапцар».

Петко узнал: «Вапцаром», именем поэта-революционера Николы Вапцарова, прозвали редника Стефанова за смелость и удаль.

Пока Петко старался не замечать такого обращения их друг к другу. Было даже интересно послушать, кого как называют. Народ меток на прозвища. Одно слово — и весь характер человека, назовут — как припечатают. И ему, как офицеру, это небезынтересно.

Просидел с солдатами до боевого расчета. А потом вместе с ними пошел на границу. Пробыл почти всю ночь. После подъема уже проводил политзанятия.

— Вот так-то лучше, — говорил ему командир. — Я-то уже подумал: не потянет Петков.

Командир, видимо, успел поговорить и с Наткой. Петко увидел ее в заставской библиотеке. Она приводила в порядок книги и так была увлечена работой, что не заметила Петко. И он не стал отрывать ее от дела, сквозь стеклянную дверь смотрел на нее. Вот Натка подошла к столику, налила воды в стакан и полила крохотный цветочек, стоявший на подоконнике. Раньше его здесь не было. Значит, она посадила. Маленькие цветочки в тепле пахли — даже в коридор проникал тонкий, сладковатый аромат, чем-то напоминающий запах розоварен. Петко понял: Натка хочет разделить свою любовь и нежность на всех. Молодое сердце отходчиво.

* * *

Несколько дней и ночей на сопредельной стороне шла какая-то подозрительная возня, и все то время Петко не было дома. Он забегал к Натке лишь на несколько минут — и снова на заставу.