Встреча с чудом - [27]

— Нет, почему же мы все-таки молодцы?

— Потому, что вы легко и просто вошли в нашу совхозную жизнь, — ответил Колоколов.

Ася пожала плечами, сухо возразила:

— Мы никогда не были бездельницами. Отец и мать у нас рабочие, работали и мы. Не понимаю, что это за подвиг — жить без мамы. Или жить на севере. Это писатели высосали из пальца драму: маменькин сынок и жизнь!

— Чего ты ощетинилась? — спросила Славка, беспокойно глянув на Колоколова.

— Так... Тоска!

— Были такие драмы или нет — спорить не буду, — сказал Колоколов. — Но что у нас в Чапо она сейчас разыгрывается — факт! Вы же знаете Ию Коноплеву? Она преподает немецкий. — Колоколов посмотрел на пышные, вьющиеся волосы Славки и почувствовал тихую радость. — Приехала после института. И как-то повела себя неумело. Ученики до безобразия не слушаются ее. Бегают по классу, галдят, уроки не готовят. Ия им замечание — они ее передразнят. Низкая успеваемость, плохая дисциплина. — Колоколов посмотрел в серые глаза Славки и почувствовал себя совсем счастливым. — На педсовете ее кроют, директор ругает, на комсомольском, на профсоюзном собраниях стружку с нее снимают. Она и растерялась, руки опустила, озлобилась. Перессорилась со всеми педагогами. Одна осталась. А ее все долбают. — Колоколов взглянул на губы Славки и снова на ее волосы. — Стирать не умеет, зарплату растянуть не умеет, приготовить обед не умеет, ладить с людьми не умеет. Одним словом, не приспособлена к жизни. Да еще ко всему — истеричка она. И некрасивая. Придет в клуб, а с ней никто не танцует. Потеряла веру в себя. Даже курить стала. Закроется на крючок, завесит окна и сидит в темноте. Одна. Что она делает? О чем думает? Я в райкоме предупредил ребят: будет беда. Она дошла уже до точки. Вот видите, бывает и не так просто, как у вас получилось. Поэтому-то я и назвал вас молодцами.

Ася поднялась, на душе было неприятно от этой мрачной истории. Стрельнуло бревно в стене. Славка и Колоколов молча смотрели друг другу в глаза и улыбались.

— Черствые вы все, вот что я вам скажу! — неожиданно взорвалась Ася. — Человек дошел почти до петли, а вы в стороне!

— Пробовали с ней и так и этак...

— Значит, казенно пробовали! Человек работать не может, не умеет, класс над ней издевается, а вы только стружку снимаете. Она просила, чтобы ее уволили?

— Просила. Отказали.

— Так чего же ее мучить? Или помочь, или отпустить!

Колоколов внимательно посмотрел на возмущенную Асю, задумчиво согласился:

— Тут вы, пожалуй, правы. Ей нужно переменить место.

Асе почему-то захотелось плакать. Может быть, потому, что жизнь, которой она так восхищалась, таила в себе и темные уголки. А может быть, потому, что она не могла смириться с тем, что рядом есть страдающие люди. Нет, не могла она мириться с несчастьем ближних.

Она ушла за занавеску, сдернула унты, бросила их на оранжевый пень и забралась на кровать. Она раскрыла «Остров сокровищ» на английском языке. И сразу же стало легче. Перед ней зашумели моря и гавани.

Сестры эту зиму усердно изучали английский язык. Много веков звучал он на всех морях, во всех портах мира, на всех широтах и параллелях. Что за штурман, если он не знает этого морского языка? Сестры изучали его в школе, изучали и здесь.

Ася читала, заглядывала в словарь, а Колоколов и Славка сидели у печки на дровах и о чем-то говорили.

Ася опять вспомнила историю Ии Коноплевой, и ей противным показалось веселье Славки и Колоколова. Ей пришла в голову мысль, что счастье часто бывает эгоистичным. Вот он рассказывал о Коноплевой, а сам не спускал глаз со Славки. Сейчас где-то в холодной темной комнате сидит одна эта самая Ия, курит, а они шушукаются, хихикают...

В окно доносилось глухое тявканье лисиц.

У печки затихли.

Стало слышно, как в бутылку, подвешенную к подоконнику, по тряпочке сочилась вода и капала: буль-буль!

Не шуми ты, рожь

Пряди волос, ресницы, невидимый пушок на румяных щеках, воротники, шапки — все обросло инеем. Ася и Славка не вошли, а вбежали в клуб — так подгоняла стужа.

Клуб в Чапо был бревенчатый, просторный. В железных печках его трещали дрова. На стенах висели картины, фотографии, лозунги.

Заведовал клубом по совместительству Анатолий Колоколов. Когда ему вручили этот клуб, грязный, холодный и угрюмый, как амбар, он созвал молодежь и заявил:

— Будете помогать — возьмусь за него, не будете — гори он жарким пламенем!

— Берись! Будем! — загалдели ребята и девчата.

— Ну, вот что, орава! Где нет тепла — там нет искусства. Так говорил один актер, клацая зубами на ледяной сцене. Завтра штурм тайги — будем валить сухостой, клуб начинается с дров, а кончается грамотами на смотре художественной самодеятельности!

И Колоколов сумел сбить вокруг себя, как он выражался, «дружную ораву». За несколько «штурмов» амбар снова превратился в клуб. Его вымыли от потолка до пола, украсили еловыми лапами, сделали фотовыставки. А дровами обеспечили на весь год...

В печке гудело пламя, из дверцы на прибитый железный лист падали пляшущие блики. Сестры бросились к печке, протянули к ней руки.

Колоколов засмеялся, спрыгнул со сцены, подошел к ним, приглаживая мальчишеские вихры.