Встреча навсегда - [21]

В киностудию «Молдова–фильм», куда их приглашали, Сергей Павлович и Галина Федоровна пришли вместе. Им предложили написать сценарий на историческую тему по местному материалу — о крестьянском восстании в Молдавии, аналогичному Пугачевскому. Писали сначала вместе. Договор был заключен на двоих. Но на первой же редколлегии, где были предъявлены к сценарию некоторые замечания и исправления, Сергей Павлович от дальнейшей работы категорически отказался.

Требования к сценарию были такие — переделать его на юношеский или детский (т. к. в этом на киностудии был дефицит). Галина Федоровна согласилась продолжать работу над сценарием. Все предложения и замечания были учтены, и договор перезаключили на нее. Вскоре сценарий был принят комиссией из Москвы (существовал тогда такой порядок — все утверждала Москва). Заранее подготовили реквизит, подобрали нужных артистов. Сценаристу и режиссеру было особенно приятно, что на главную роль согласился всеми любимый артист Михаил Волонтир (очень известный по фильмам «Цыган» и «Возвращение Будулая»). И в киностудии началась подготовка к съемкам. Первые съемки прошли удачно…

Но тут произошел раздел республик. Началась настоящая смута. На стенах домов, на заборах красовались надписи: «Русские оккупанты — прочь из Молдавии!»

Теперь диктует мне бабушка, Галина Федоровна.

Нам пришлось ехать в Россию. Родная столица принимала всех беженцев. Помог нам с переездом наш зять (муж дочери) Рафаил. После окончания Гомельского университета он стал преуспевающим предпринимателем. Он нашел нам квартиру в ближнем Подмосковье, в элитном районе, вначале на Николиной горе, затем в селе Успенское (ближе к Москве).

В это время мы с Сережей часто бывали в Москве, в ЦДЛ. Встречались со своими старыми знакомыми писателями — сибиряками, москвичами. А в конце 1992 года случилось несчастье — в автокатастрофе погиб наш зять Рафик. И мы вынуждены были через некоторое время ехать к дочке в Гомель, так как она осталась одна с двумя девочками–школьницами.

Вот так мы снова попали в Гомель, прожив в Москве два года. (Хотя после трех столиц — Алма — Аты, Кишинева и Москвы, Гомель нас не очень устраивал.) У нас уже не было прежних знакомых, мы оба были на пенсии, без работы. Но постепенно стали находить новых друзей, познакомились с библиотекой им. Герцена, где регулярно проходили литературные среды, куда нас часто приглашали. Дочке помогали растить девочек. Внучки закончили школу, затем институт, университет, помогли с квартирой. Но связь с Москвой поддерживали. Из издательств «Армада», «Астрель», «Вече» стали поступать предложения прислать рукописи на исторические темы для их рубрик («Великие полководцы», «Романовы», «Рюриковичи»). И мы с Сергеем взялись за романы, две книги были уже изданы в Москве.

И пока мы жили в Гомеле, пока не заболел Сережа, мы написали 7–8 романов. Всего написано нами 10 романов. Тихая, без всяких поездок и развлечений жизнь тоже пошла нам на пользу, благо годы уже подходили к восьмому десятку.

И еще надо сказать — Сережа все–таки очень переживал, что у нас вот так получилось с романами — издавались с одним автором. Особенно к концу жизни, часто сам говорил мне об этом. И когда мы закончили 4‑й или 5‑й роман (кажется «Ханский ярлык»), он предложил: «Галя, я хочу с этого романа ставить на обложке двух авторов, — чтобы мы в конце концов были вместе.» Я возмутилась: «Столько книг вышло с одним автором и вдруг — два. Что могут подумать читатели? — «Прилепил имя жены?..» Нет, ничего не нужно теперь. В Союз меня Москва приняла и с моими детскими повестями».

Но Сережа на каждом романе от руки (или от печати) оставлял мне автографы–посвящения. И эти оставленные слова, написанные его рукой и сердцем, для меня теперь — самые дорогие.

Последние дни болезни Сережа все время говорил со мной, что–то наказывал. Он предчувствовал какое–то приближение, у него появилась тоска. Особенно по вечерам, когда мы сидели с ним на диване, вспоминая о многом. Он тихо говорил: «Как не хочется мне уходить одному без тебя.» У него уже было написано четверостишье, и он часто напоминал, чтобы две последние строчки я сделала эпитафией на его памятнике:

Не потому мне грустно, что умру,

А потому, что я с тобой расстанусь.

Не вставал Сережа последние три дня. До самого конца был в сознании. Сам попросил, чтобы я пригласила священника, вызвала из Саратова сына.

И на другой день — 19 октября 2007 года тихо, спокойно скончался.

Осталась горькая разлука навсегда. Я постаралась исполнить его последнюю просьбу — написать все как было.

Вместо послесловия Сергей Мосияш–младший

Тяжелая болезнь помешала Сергею Павловичу, моему отцу, продолжить начатые воспоминания. Писала их одна мама — Галина Федоровна. Писала, как святое откровение, как ее просил муж.

И вот я подумал, ведь от отца осталось немало письменных материалов — небольших статей, писем–набросков для устных выступлений на встречах с читателями, на своих юбилеях и презентациях книг, проходивших большей частью в Гомельской центральной городской библиотеке им. Герцена. Организатором и душой этих литературных встреч была директор библиотеки Власова Татьяна Савельевна (я был знаком с ней еще при жизни отца). Вела эти литературные вечера Н. В. Малашенко.