Встать, суд идет! - [4]

А недавно женился сын Виктор, студент третьего курса института. Была пышная свадьба в лучшем кафе Челябинска. Были дорогие подарки, цветы и прочее, что в последнее время стало привычным делать за счет родителей.

Виктор на свадьбе куражился:

— Пейте, дорогие гости! Не жалейте коньяк! Папочка выдержит. Ученый муж, главный специалист НИИ, зарплата пятьсот рэ.

— Перестань, Виктор! — тихо одернула мать. — Неприлично и нескромно.

— Не перестану! От нескромности в наш век не умирают!

— Говори, сынок, говори! Сегодня твой день и все цветы для тебя! — поднял бокал шампанского отец.

И снова гости закричали: «Горько!» Поднялась невеста — разрумяненная, веселая. Мать Виктора ничего не имела против нее. Девушка учится на четвертом курсе того же института. Настораживало лишь то, что в дом, кроме будущей снохи, приходила какая-то Вера, отношения с которой у сына зашли далеко. Вот и просила мать:

— Повремени, Виктор, разберись в своих чувствах. Не на месяц — на всю жизнь выбирают супругу.

— До чего же ты, мама, старомодная! Так уж на всю жизнь… Не понравится — разойдемся.

— Пусть делает, что хочет! Ему скоро двадцать. Он мужчина, а не мальчишка! — сказал отец.

…Так было всегда. Все ее доводы каждый раз разбивались о «железобетон житейской мудрости» главы семейства. Она вспомнила, как лет десять назад, во время отпуска, поехали семьей на морскую прогулку на катере. За бортом — хрусталь волны и белокрылые чайки. Дочка стояла очарованная, а сын вздохнул: «Могли бы чучел много наделать, не забудь папочка ружье!»

— Что ты, Витя?! — даже испугалась мать. — Чайки показывают рыбакам, где рыба. Да ты посмотри, какие они красивые! Разве тебе не жаль их на чучела?

— А что жалеть? — равнодушно пожал плечами Виктор.

— Правильно, Витюха! — вмешался в разговор отец. — Не слушай ты этих женщин. Вечно они со своими нравоучениями… Пойдем-ка лучше в буфет, попьем соки-воды!

И они пошли в обнимку, похожие друг на друга.

Тогда она всему этому не придавала особого значения. Устал муж за год. Уходил рано — приходил поздно. Цену усталости она, учительница, хорошо знала. Двадцать четыре года в одной школе, почти все время — в две смены. И после уроков работы хватает. Тетради проверить надо, с учеником поговорить, классное и родительское собрание провести…

А может, не придавала значения еще и потому, что боялась чем-то расстроить мужа. Малейшее раздражение в то время могло вызвать у него приступ бронхиальной астмы. Когда-то прочитала она у Константина Паустовского, что

«бронхиальная астма — безжалостная болезнь, заставляющая человека дышать в четверть дыхания, говорить в четверть голоса, ходить в четверть шага, думать в четверть мысли и только задыхаться в полную силу без четвертей».

Не восемнадцать дней, а восемнадцать лет боролись они вместе с этим недугом. Тогда он не подавал иска о разводе, а лишь глазами спрашивал, выдержит ли она все испытания, не оставит ли его в беде. Он такой больной, а она — интересная женщина. Редкий пройдет — не оглянется.

Она-то выдержала. Может, не только перед его желанием быть здоровым, но и перед ее верностью и любовью отступила болезнь.

А потом все пошло вверх дном. И началось буквально на второй день после свадьбы сына, когда Виктор за ужином при родителях сказал:

— Не знаю, буду ли я жить с ней…

У мамы выпала из рук вилка. Папа опустил глаза, сделав вид, что не слышал. А невестка, пожав плечиками, изрекла:

— Поглядим, что из тебя будет, каков муж получится…

Отец все реже и реже приходил к ужину, а уходил из дома, когда молодые еще спали. Мать взяла дополнительные уроки, хотя могла работать в одну смену. Теперь ей не хотелось идти домой, в свою квартиру, где еще недавно был дорог каждый гвоздик. Да и знала она, что мужа нет дома. Однажды, возвращаясь из школы со стопкой тетрадей, увидела, как из машины вышла молодая женщина точно в такой же дошке, какую подарил ей муж, и, поправив меховую шапочку, кокетливо помахала ручкой. Женщина хотела что-то сказать, но не успела, так как дверь автомашины резко захлопнулась и знакомый голос приказал шоферу: «Быстрее!»

Как-то, уходя на работу, муж между прочим сказал:

— Хочу пожить для себя!

Похолодевшими пальцами взяла она копию искового заявления о разводе, где было написано:

«Семейные неурядицы и ссоры привели к отчуждению. Я не хочу больше жить на пороховой бочке».

Рядом лежала повестка в суд.

— А как же я? — выбежал за отцом на лестничную клетку сын.

— Не волнуйся! До окончания института ты будешь получать от меня по сто рублей в месяц. Сад и половину всего имущества тоже отдам тебе. Доволен?

— Порядок! — прищелкнул пальцами Виктор и побежал делиться радостью с женой. Потом молодые вышли к матери и сын спросил напрямик:

— Думаешь ли ты, мамаша, прописать мою законную жену и выделить нам половину жилплощади? Если нет, то я подам заявление в милицию, что ты заставляла меня убить отца на почве ревности…

— Ты отдаешь отчет в том, что говоришь? — ответила мать, еще не зная, глупая ли это шутка или Виктор спрашивает всерьез.

— У меня свидетель — твоя законная сноха.

Мать, не помня себя, закричала:

— Вы не посмеете!