Встать! Суд идет - [51]

По данному делу произошло то, что должно было рано или поздно произойти. Но чем раньше, тем лучше. Клубок рощинского дела стал стремительно распутываться именно в то самое время, когда Сергей Сергеевич Бутов привез из леса портфель Павла Парабука.

За много километров от наших мест, на берегу Черного моря, под Ялтой, на пустом пляже милиционер задержал двух подростков. Голодных и озябших под ночным южным небом. Они оказались теми самыми пареньками, что, пообедав плотно два дня назад в ресторане, не могли расплатиться и предложили в залог фотоаппарат «Зоркий», пообещав принести деньги и забрать его. Но они не пришли. У них не было денег. Пятьсот шестьдесят восемь рублей растаяли как дым.

Владик Борский, которому было от роду чуть больше шестнадцати лет, наезжал в Рощино скорее по несчастью. Здесь жила его тетка. Мать, после развода с отцом, осталась в Лосиногорске, что в двух часах езды на поезде от села, а отец укатил в далекую Пермь. Оба родителя давно обзавелись своими семьями, в которых их совместный сын был одинаково лишним. Парень ездил от отца к матери и обратно. Отдушиной была тетка. Все бы хорошо, но Владик любил жить в городе. И что удивительно, все трое — мать, отец и тетка — никогда точно не знали, у кого в настоящее время находится паренек.

Первое свое воровство Борский совершил в Перми. Стащил у новых родственников по линии мачехи транзисторный приемник и продал его. Вторая кража — фотоаппарат в клубе Рощино. План ограбления сейфа магазина он разработал очень тщательно.

Вот что рассказал об этом Павел Парабук, осунувшийся, растрепанный, чем-то похожий и на мать и на отца — коренастый, с рыжими волосами.

— Владька говорит: давай махнем, как люди. Махнем на юг. Там всегда тепло и можно хорошо погулять. Ты, говорит, возьми у мамки ключи, возьми выручку и спрячь где-нибудь. Только, говорит, не трать ни копейки, а то зацапают. Все утрясется, говорит, тогда мотай ко мне. Он уехал в Лосиногорск, а я так и сделал. Когда батя с дядей клали печку, мамка пришла и говорит, что инкассатор не приехал.

— А ты знаешь, кто такой инкассатор? — спросил я.

— Знаю. Это кто деньги у мамки забирает каждый раз. Ну, они посидели за столом. Выпивали. Я знаю, мамка ключи всегда держит в халате. А халат вешает на вешалку. Я спал во дворе, в пристройке. Ну, дождался, пока они заснули, взял в халате ключ, пошел в магазин, открыл сейф, выручку положил за пазуху, а ключ снова сунул в карман халата.

— Скажи, Павел, а ты не подумал о своей маме?

— Жалко. Но Владька сказал, что ей ничего не будет. По той записке будут искать других. Ведь заведующему клубом ничего не было за фотоаппарат. Деньги и плавки я держал в лесу. А в тот день, когда мы уехали в Ялту, Владик встретил меня на дороге в школу. Всю ночь просидел в шалаше.

Сергей Сергеевич был сильно удручен. Но проявил достаточно упорства и настойчивости, чтобы выяснить, почему им была допущена ошибка. Бутов провел по своей инициативе проверку в поселке Житном и установил, что в тот день, когда Кропотин ездил за рубероидом, хозяйственный магазин открылся на час позже. А рубероид, поступивший с базы, был распродан, как говорят, налево. В чем, разумеется, продавец побоялся признаться на первых допросах и тем самым бросил тень на Кропотина.

Владислав Борский был взят под стражу еще во время предварительного следствия: ведь за каких-то пять месяцев он совершил три преступления. Не учился и не работал, хотя в инспекции по делам несовершеннолетних его предупреждали, предлагали помощь. В суде адвокат просил не лишать Борского свободы, ссылаясь на его трудное детство… Но суд не согласился с доводом защитника. Приговор гласил: признать Владислава Семеновича Борского виновным в предъявленном обвинении и определить ему наказание два года лишения свободы с направлением его для отбытия наказания в воспитательно-трудовую колонию.

Владислав Борский приговор суда не обжаловал. Почему? Я не знаю. Возможно, он, находясь на скамье подсудимых, понял, что, несмотря на все трудности, сложности его воспитания, главным архитектором своей судьбы был он сам. И если построенный им карточный домик счастья так быстро рухнул, виноват в этом прежде всего он.

Да, фундаментом счастья может быть только труд. Хочется верить, что Владислав это поймет. Впереди были два года — для работы, учебы, размышлений.

Помимо приговора, суд по моему ходатайству вынес частное определение, в котором говорилось о том, что родители Владислава Борского плохо воспитывали сына. Это определение направили по месту работы отца и матери Владислава. Может возникнуть вопрос: зачем, ведь через два года сыну будет почти девятнадцать, и вряд ли они займутся его воспитанием? Все это так. Но, во-первых, общественность должна знать о моральной вине родителей и спросить с них, а во-вторых, у каждого из них были еще дети. Суд не хотел, чтобы история старшего сына повторилась.

Паша Парабук с берега Черного моря был доставлен в Рощино. В семье Парабуков смешались чувства радости встречи и горечи позора.

Мать Паши очень боялась, что сына тоже арестуют. Но этого не произошло прежде всего потому, что ему было всего тринадцать лет, а по закону уголовная ответственность наступает с шестнадцати лет, а за отдельные, наиболее тяжкие преступления — с четырнадцати.