Вспять: Хроника перевернувшегося времени - [18]

Там его и подобрали, отнесли на руках в реанимацию, там над ним и бились Тихон Семенович и Ольга, там он и умер.

Но вот опять он здесь, в кустах за кафе «Встреча», проснувшийся и понимающий окружающее меньше других, потому что не слушал радио, не смотрел телевизор и не общался с людьми.

То, что он не помнил вчерашнего дня, было не удивительно: это с ним случалось регулярно. А вот что на кафе висела страшная вывеска, это помнилось. Но, может, все уже вернулось на круги своя?

Взяли людей, помытарили, отпустили. Мало ли вообще в кафе наведывалось всяких проверок, людей в погонах и без погон? Правда, до закрытия не доходило.

Слава потащился к кафе.

Нет, закрыто.

И те же заправщики зубоскалят. Как-то при этом зло и мрачно.

Слава отправился в город. На этот раз он не встретил друзей (те приехали позже), зато какая-то прохожая женщина шарахнулась от него. Посошок смутно помнил, что она работает где-то по лечебной части. В больнице, кажется.

Ему было опять очень худо и, как и в первую пятницу (хотя он и не знал еще, что была первая и что он находится во второй), он побрел к родительскому дому.

Вошел.

Обычно мать хлопотала на кухне, а отец смотрел телевизор.

На этот раз не было кухонных запахов, а телевизор почему-то завесили кружевной салфеткой.

Мать с отцом сидели на диване рядом, подпирая друг друга плечами.

— Вы чего это? — спросил Слава.

— Живой?! — вырвалось у матери, и она бросилась к нему, плача, и крепко стиснула его руками.

— А мы, понимаешь ли, к тебе в морг собираемся, — скрипуче пробасил отец.

— Мам, ты это… Не мни. — Слава морщился и потирал грудь. — Нехорошо мне.

И тут произошло невероятное. Отец встал и, вытерев согнутым пальцем уголок глаза, сказал:

— Поправим!

И открыл дверцу холодильника.

Но вернемся к свадебным приготовлениям.

Все повторилось, но как-то скомканно, без подъема. Анастасия уже не любовалась так долго собою в зеркале, разглядывая свадебное платье, народ не дивился белому длинному лимузину, который Анатолий заказал в Придонске, сваты не были торжественны и взволнованны, у служительницы загса не звенел голос, когда она произносила торжественный брачный приговор.

Не было и того благолепия в церкви, где происходило венчание, присутствующие переглядывались, а некоторые даже подносили горсткой ладонь ко рту, будто кашляя, а на самом деле подавляя смех.

Но главные действующие лица держали марку: Анастасия и Анатолий все проделывали с полной серьезностью, будто первый раз, Перевощиков и Столпцов с супругами тоже вели себя в соответствии с моментом. Ольга Егоровна даже всплакнула, причем не притворно: женщины, в отличие от мужчин, не устают от повторения сентиментальных мгновений.

Поехали к накрытым на берегу Шашни столам, там гости перестали иронично посматривать и подхихикивать: хорошая еда и выпивка с иронией несовместимы. В самом деле, сочный кусок мяса, салат «оливье», стопка холодной водки — какая в них ирония? Кому приходилось в жизни есть ироничную котлету? В еде, таков закон существования, заключены полный серьез и удовольствие. Поэтому через час-полтора застолье разошлось так, будто всё натурально, будто предыдущее не считается. Вставали, произносили речи. И даже стали уже впрямую пошучивать над случившимся казусом, хотя до этого остерегались темы повторения времени.

— И пусть даже завтра опять будет пятница, — сказал, например, Петр Сергеевич Перевощиков, — ничего, мы повторим! Таких жениха и невесту хоть круглый год поздравлять можно! Устроим, так сказать, вечную свадьбу и вечную молодость!

Все одобрили эти слова. Особенно о вечной молодости многим понравилось. Некоторые, кто помоложе, даже задумались, прикидывая: а вдруг и в самом деле придется остаться в этом возрасте — хорошо это или плохо?

Так что напрасно надеялся Илья Микенов на какие-то изменения: все неизбежно шло к тому, что Анастасия опять станет женой Анатолия. Собственно, уже стала.

Поэтому он, как и в прошлый раз, сидел мрачный, отворачивался, когда кричали «горько». И видел при этом, что воды Шашни текут туда, куда надо. Впрочем, они и в прошлую пятницу так текли, фокусы начались в субботу. Которая будет завтра — если будет.

В разгар пиршества к Перевощикову подошел его заместитель Илесов и что-то шепнул. Петр Сергеевич встал из-за стола, отошел, вынул телефон и начал с кем-то разговаривать. Разговаривал долго.

Вернулся, сел рядом с Ольгой Егоровной и сказал:

— С востока сообщения идут. Четверг у них там.

— Какой четверг?

— Такой. Который перед пятницей.

— Это какое же число получается? — от растерянности не могла понять Ольга Егоровна.

— Четвертое. И если это так, то завтра с утра меня здесь не будет.

— Как это?

— А так, что я четвертого утром из Москвы прилетел, а ночевал перед этим там. Там, значит, и окажусь.

— А может, обойдется?

Перевощиков не ответил.

Он сделал знак Столпцову, Игорь Анатольевич кивнул, выждал минуту, встал и отошел — будто бы не по делу, а размяться. Прошелся к раскидистому дереву, под кроной которого ожидал его Перевощиков.

— Опять? — спросил Столпцов.

— Хуже.

— Куда хуже-то?

— Четверг будет. За Урал уже перевалило. Илесов говорит: по радио музыку передают, по телевизору на половине каналов «Лебединое озеро», а на других мямлят, ничего объяснить, само собой, не могут.