МГЕРИЯ ПРАЗДНУЕТ СМЕРТЬ БУТАФАНИ
РАКЕТА-НОСИТЕЛЬ «СОЮЗ-М» СТАРТОВАЛА С КОСМОДРОМА КУРУ
ИЛГА КАНИЕВА РОДИЛА ДОЧЬ
НОВГОРОДСКАЯ СВЯТЫНЯ ЗАВТРА БУДЕТ В ТОЛОКНОВЕ
ШКОЛЬНИК-НАРКОМАН ПОЛТОРА ЧАСА ВОЗИЛ ПАССАЖИРОВ НА УГНАННОМ ТРАМВАЕ
Душа просила такого праздника, чтобы видело и слышало все вокруг.
Поэтому счастливый отец невесты, глава городской администрации Петр Сергеевич Перевощиков, распорядился поставить столы не в залах своего дома-замка и даже не на чудо-дворе, широко раскинувшемся газонами, цветниками, рощицами и прудиками, а на берегу близтекущей речки Шашни. Да и погода располагала: вот уже вторую неделю держалось бабье лето, необычайно теплое для наших краев, с солнечными паутинами и ясным голубым небом. Такое небо всегда напоминает о детстве — когда лежал под ним, смотрел на высоко плывущий серебристый самолет и мечтал оказаться там, не зная еще, что мечта не только осуществится, но станет заурядным делом, и ты, взрослый и грузный, ворочаясь в узком кресле, будешь недоволен, что долго лететь, что невозможно вытянуть ноги, что место попалось сзади, возле туалетов, откуда воняет, что где-то впереди орет младенец, а дура мамаша не может его заткнуть, что нельзя курить, а при турбулентных встрясках сок из стакана того и гляди выплеснется на брюки…
По обычаю свадьба длилась два дня. Первый — регистрация в загсе, венчание в церкви, все торжественно, официально, гости уважительно и пристойно радостны, живой оркестр играет складно, поздравительные речи произносятся в должном порядке. На другой день слегка распоясались, стало как-то домашнее, уютнее, шумнее и привычно бестолковее. Оркестр уже иногда заплетался звуками, «Горько!» выкрикивали уже не после тостов, а когда кому в голову взбредет. Невеста Анастасия и жених Анатолий даже притомились вставать и целоваться, улыбаясь и как бы смущаясь — хотя чего стесняться здоровым молодым людям, которые вот уже три месяца любят друг друга вполне плотно, регулярно и с аппетитом?
— Надоели, идиоты, — бормотала Анастасия, услышав очередной призыв к лобзанию, но ритуала нарушить не смела, вставала, обнимала Анатолия. — Орут и орут.
— И не говори, — отвечал он. — У меня уже губа верхняя опухла.
— Это ты вчера о лестницу рожей упал, — напомнила Анастасия, девушка образованная и культурная; слово «рожа» она произнесла, конечно, не в прямом смысле, а шутливо, интимно — на правах жены, начав таким образом утверждать эти права.
— Я затылком упал. Может, свалим отсюда?
В отличие от Анастасии Анатолий не спешил просторечием утвердить свои права мужа, его «свалим» означало только пренебрежительное отношение к свадебному действию и никак не аттестовало самого Анатолия, тоже, кстати, культурного и образованного молодого человека.
Вот и попробуй в наше время опиши героя с помощью речевых характеристик, попробуй отличи парламентария, задетого в своих худших чувствах, от грузчика, которому доска упала на ногу, президента, наставляющего министров, от домоуправа, поучающего дворников: все говорят на одном языке!
— Полчасика посидим еще, — сказала Анастасия. — А то родственники обидятся.
За столом были не только родственники, но и весь административный цвет Рупьевска, и вообще все, кто хоть что-то значил в общественной и личной жизни. А также соседи, друзья и бывшие одноклассники невесты.
Все радовались, любуясь на красивую и статную Анастасию и не менее приятного внешностью высокого Анатолия, сына Игоря Анатольевича Столпцова, директора и совладельца местного горно-обогатительного предприятия (сокращенно ГОП). Анатолий приехал в Рупьевск всего полгода назад из Москвы с тем, чтобы стать помощником, а потом преемником отца. Сразу же выделил из рупьевских красавиц Анастасию, познакомился с ней и так себя повел, будто ей предопределено стать его женой. Анастасия, девушка от природы мятущаяся, обрадовалась такому предопределению, хоть дружила до этого с молодым человеком Ильей Микеновым, местным уроженцем и технологом ГОПа[1]. Илья был тоже красив, умен, талантлив, человек с перспективой, но при этом мягок и однообразно нежен; Анастасия безошибочным чутьем поняла, что в будущей семье она будет главной, придется принимать решения, касающиеся быта, а ей этого не хотелось. Знала, что через год-другой начнет понемногу раздражаться, причиной при этом будет не Илья, а она сама. С Анатолием, конечно, тоже начнется обычная житейская нуда, Анастасия видела это у всех и была к этому заранее готова. Но уж лучше пусть не она сама, а другой будет источником досады; Анатолию с его волевым характером и желанием править людьми виноватость обеспечена: кто в жизни командует, тот и виноват.
Однако Илью на свадьбу позвала, чтобы тот не подумал, будто она придает бывшим отношениям какое-то остаточное значение. Никакого значения, все кончилось.
И Микенов пришел. Решил вытерпеть. Ему даже хотелось горя: чем сильней болит, тем быстрей пройдет, считал он.
Сидел за столом боком к жениху и невесте, молча ел, выпивал, смотрел перед собой, а когда кричали «Горько!», отворачивался к реке, будто интересуясь, как она там.
И вот, отвернувшись в очередной раз, он увидел, что осенние палые листья плывут не по течению, а обратно.
