Вслепую - [65]
Естественно, в этой космической пустоте тоже есть свои пролетарии. Большой взрыв, энтропия, движение небесных тел, свет звёзд — всё это чудовищно, всё это тирания, абсолютная деспотическая власть, давящая всё вокруг, и не важно, какой оно было формы, какого вида и какую имело природу. Теперь всё истолчено в космическую пыль, скопления которой мы встречаем то тут, то там, в пустоте. Антиматерия, невидимая тёмная масса Вселенной. Пролетарии всей Вселенной, соединяйтесь! Бумажные полотнища карнавально развиваются в темноте, товарищ Сергей Крикалёв прощается с вами, протыкая кулаком черноту ночи, в которую я выбрасываю свои слова. Светящаяся пыль, капли Млечного пути, жемчужины шампанского пенятся и лопаются, обращаясь в невидимый пар. Ночь праздника. «Миру» мир, мир и слава всем людям доброй воли, как в небе, так и на Земле. Красная космическая звезда указывает путь всем…
«Смотрите, смотрите же туда!» К тому времени воздушный шар опустился на горы из обласканных ветром, всклокоченных, отвесных пенистых облаков. Огромный шар приземлился на вершину одной из них и будто колебался, три силуэта очутились в окружении семи дорожек радуги. Я медленно поднимаю сжатый кулак, кто-то наверху тоже поднимает свой и почти дотрагивается до разноцветной арки.
Измерять предметы, игру света и тени, изучать законы рефракции, не купиться на песок, издали кажущийся оазисом воды среди пустыни, не давать себя обмануть тому, кто незаметно проворачивает процесс своей дезинтеграции, скрывая его под внешним лоском. Небо кажется синим, но этой синевы не существует. Попав туда, можно увидеть вокруг только бесцветную пустоту. Человек засучивает рукава, корячится и дёргается, вон как тот, там наверху. Угол лучей изменяется на полградуса, и дёргание прекращается — суетиться больше некому, всё исчезло, остался только один сплошной зёв неба. Небо зевает, потому что на самом деле оно дряхло; это постоянные дожди и ветра поддерживают его в форме, подкрашивают его, обновляя грим, но облака вновь и вновь возвращаются, лицо неба покрывается сетью морщин, под глазами появляются мешки, а ночью отчётливо видно сияющую на его коже экзантему. Я снимаю шляпу и откланиваюсь перед восседающим на троне из туч и снега королём. Господь ухмыляется, когда люди говорят, что небеса воспевают его славу.
В момент, когда я находился, нахожусь, буду находиться здесь, наверху или внизу, на космической станции «Мир», Советский Союз уже прекратил существование: красный флаг над Кремлём спущен и сохранился теперь лишь на левом рукаве моего скафандра. Орбитой «Мира» стала пустота. Пролетарии всех стран, расходитесь, ломайте строй. Вот уже три месяца Партия всё что-то измеряет и приглядывается, а родина рабочих-пролетариев осталась только на «Мире»; станция плавает по бесконечным пространствам космоса, по ограниченному пространству моего мозга и мозга Сергея Крикалёва, последнего и единственного гражданина СССР. В болоте моих мыслей затонуло, увязло всё: Партия, государство… — всё превратилось в разлагающуюся кашу, первичное скопление сгустков на стадии ферментации, воду, разбавленную и оплодотворенную испражнениями гениталий занёсшей над самой собой серп, оскопившей себя революции. Мне с трудом удаётся спуститься в это тёмное, терпкое, вязкое море, но мои ещё молодые и сильные руки ловко рассекают комки спутавшихся водорослей, маслянистых, как медлительное космическое время. «Мир» спускается, возвращается на Землю… которой больше нет: пока мы облетали вокруг неё, она исчезла. Здесь наверху не стареешь, а революция по-прежнему кажется восхождением всех солнц будущего; на Земле же неизвестно, узнаешь ли ты покрывшиеся морщинами лица братьев-товарищей, с которыми вместе вырос…
Мне, доктор, не интересно, раньше или позже меня состаритесь конкретно Вы. Вы же мне не брат. И тем более не близнец. Я не понимаю, причём тут книжечка про двух близнецов, один из которых стареет быстрее второго. Возможно, жизнь на Земле сама по себе поглощает года и энергию… что же тогда теперь с моими товарищами… Я скоро их увижу, я уже здесь. Наступает вечер, быстро опускается наш воздушный шар, настолько резво, будто хочет скорее сбежать от пожирающего небо огня. Снижение с трудом контролируется: слишком быстро. Нужно срочно избавиться от балласта, и мы сбрасываем на землю все попадающиеся под руку предметы: жареных фазанов, бутылки, даже… Нет-нет, я ещё здесь. Воспламенившийся шар падает вниз — в Зале Кавалеров накаляется и разрывается на мелкие кусочки хрустальный глобус.
Земля уже рядом, вот шар начинает цепляться за сучки деревьев и, порхая, точно тетерев, застревает между кронами. Господин Рейкхард хлопочет вокруг канатов и клапанов, мы же раздвигаем ветви, чтобы сойти на землю. Где-то поблизости должна быть таверна «Цум Айнзидлер», но я её не вижу, не могу найти, её нет, ничего нет. Где красные флаги, серпы и молоты? Кто украл золотое руно? Я подбираю швыряемый из стороны в сторону кусок газеты, где сказано, что тот самый Советский Союз, в котором некогда состоялась великая битва под Сталинградом, исчез 31 декабря 1991 года, сметён вихрем прочь. Зашло солнце будущего, потушена свечка на новогоднем столе. Я неловко ступаю по заброшенной космической станции, мой скафандр с красным флажком на рукаве кажется мне театральным костюмом из тех нелепых сценок, которые заставлял нас ставить падре Келлаган в своем приходе в Хобарте. Из лачуги показываются два старика, их иссохшие пергаменные лица кажутся мне знакомыми, должно быть, это технические специалисты при ракетной пусковой установке, но сейчас они больше похожи на мумий… Я сделал два шага в этой пустыне и уже устал, чувствую боль в каждой кости, в каждом натруженном, затёкшем от усилий мускуле. Я мгновенно начинаю стареть: всё верно — я же вернулся на Землю. Не стареет только улыбка Марии, вечно свежая, как маргаритка на рассвете. Наверное, это потому, что она всё быстрее, стремглав удаляется от земных руин и разрухи…
В рубрике «NB» — «Три монолога» итальянца Клаудио Магриса (1939), в последние годы, как сказано во вступлении переводчика монологов Валерия Николаева, основного претендента от Италии на Нобелевскую премию по литературе. Первый монолог — от лица безумца, вступающего в сложные отношения с женскими голосами на автоответчиках; второй — монолог человека, обуянного страхом перед жизнью в настоящем и мечтающего «быть уже бывшим»; и третий — речь из небытия, от лица Эвридики, жены Орфея…
Действие романа «Другое море» начинается в Триесте, где Клаудио Магрис живет с детства (он родился в 1939 году), и где, как в портовом городе, издавна пересекались разные народы и культуры, европейские и мировые пути. Отсюда 28 ноября 1909 года отправляется в свое долгое путешествие герой - Энрико Мреуле. Мы не знаем до конца, почему уезжает из Европы Энрико, и к чему стремится. Внешний мотив - нежелание служить в ненавистной ему армии, вообще жить в атмосфере милитаризованной, иерархичной Габсбургской империи.
Эссе современного и очень известного итальянского писателя Клаудио Магриса р. 1939) о том, есть ли в законодательстве место поэзии и как сама поэзия относится к закону и праву.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Рассказы Эудженио Монтале — неотъемлемая часть творческого наследия известного итальянского поэта, Нобелевского лауреата 1975 года. Книга, во многом автобиографическая, переносит нас в Италию начала века, в позорные для родины Возрождения времена фашизма, в первые послевоенные годы. Голос автора — это голос собеседника, то мягкого, грустного, ироничного, то жесткого, гневного, язвительного. Встреча с Монтале-прозаиком обещает читателям увлекательное путешествие в фантастический мир, где все правда — даже то, что кажется вымыслом.
Федериго Тоцци (1883–1920) — итальянский писатель, романист, новеллист, драматург, поэт. В истории европейской литературы XX века предстает как самый выдающийся итальянский романист за последние двести лет, наряду с Джованни Верга и Луиджи Пиранделло, и как законодатель итальянской прозы XX века.В 1918 г. Тоцци в чрезвычайно короткий срок написал романы «Поместье» и «Три креста» — о том, как денежные отношения разрушают человеческую природу. Оба романа опубликованы посмертно (в 1920 г.). Практически во всех произведениях Тоцци речь идет о хорошо знакомых ему людях — тосканских крестьянах и мелких собственниках, о трудных, порой невыносимых отношениях между людьми.
Автобиографический роман современного итальянского писателя Р. Луперини повествует о жизни интеллектуала, личная драма которого накладывается на острые исторические и социальные катаклизмы. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Федериго Тоцци (1883–1920) — признанная гордость итальянской литературы, классик первой величины и объект скрупулезного изучения. Он с полным основанием считается одним из лучших итальянских романистов начала XX в. Психологичность и экспрессионистичность его прозы при намеренной бесстрастности повествования сделали Тоцци неподражаемым мастером стиля. Ранняя смерть писателя не позволила ему узнать прижизненную славу, тем ярче она разгорелась после его смерти. Роман «Закрыв глаза» (1919) — единственный роман, изданный при жизни писателя — отличается автобиографичностью.