Всевидящее око фюрера - [24]
Оправившись после опасного задания, летчики поняли, что топлива для возвращения обратно в Инстербург им не хватит, посему, недолго думая, решили лететь в расположенный на северном берегу залива город Хельсинки. Лагода передал по рации краткие обстоятельства боя и сообщил, что они летят в столицу дружественной Финляндии. Между Третьим рейхом и союзником существовала договоренность о том, что в случае необходимости самолеты люфтваффе могут пользоваться любой из доступных авиабаз. Найдя подходящий аэродром, Фрошауэр произвел посадку.
Осмотр самолета показал, что на нем не было никаких серьезных повреждений, требовался лишь мелкий ремонт и техническое обслуживание. Затем немцы снова запустили двигатели, чтобы связаться с Инстербургом, после чего еще раз подробно изложили обстоятельства случившегося. После этого экипаж получил возможность отдохнуть. «На несколько дней для нас наступил мир, – радовался Лагода. – И мы уже были довольны». Вскоре Лассинг и Лагода нашли местного студента, который с радостью показал им основные достопримечательности города и красивые парки в районе порта. Летчики загулялись до темноты, в связи с чем еще и получили возможность понаблюдать за северным сиянием.
Когда «Юнкере» был отремонтирован и готов к полету, экипаж отправился обратно в Инстербург.
Тем временем войска немецкой группы армий «Север» стремительно продвигались на северо-восток в глубь советской территории. В связи с этим 1-я эскадрилья 10 июля перебазировалась в Дунабург[39].
Это позволяло самолетам-разведчикам еще глубже проникать в воздушное пространство противника. Помимо Ленинграда и Кронштадта, «Юнкерсы» и «Дорнье» 1-й эскадрильи гауптмана Клауса Притцеля теперь совершали регулярные полеты над Ладожским озером. Экипажам ставилась задача следить за судоходством и путями снабжения. Периодически также производилась аэрофотосъемка района к северо-востоку от озера Ильмень. «С аэродрома Дунабург я сделал три вылета, – вспоминал Лагода. – Один из них длился 365 минут, то есть шесть часов полета. Этот вылет проходил далеко во вражеском тылу. Мы должны были найти и сфотографировать железные дороги, аэродромы и промышленные предприятия. Мы летели на очень большой высоте, так как это гарантировало нашу безопасность. В безоблачном небе мы видели все вокруг на расстоянии 80—100 км. Вдали были отчетливо видны города и аэродромы. Мы могли видеть также движущиеся объекты, например взлетающие и уже летящие в воздухе самолеты. Однако русским истребителям было не так просто подняться на такую высоту. А преследовать долго над своей территорией они нас не могли из-за нехватки топлива»[40].
Периодически экипажи, вылетающие в глубь территории противника, получали различные сообщения по радиостанции. С одной стороны, они помогали в ориентировке, с другой – морально поддерживали летчиков.
Тем временем 3-я эскадрилья группы Ровеля, которой командовал гауптман Шмидт, действовала на южном фланге Восточного фронта. В первые месяцы войны ее самолеты в основном фотографировали военно-морские базы, аэродромы и позиции зенитных батарей вокруг них, следили за передвижениями кораблей. Вначале долгое время вылеты проходили без потерь. Но вот 25 июля Do-215 «L2+AS» унтер-офицера Бернарда Грайхена, совершавший очередной «рейс» в район Севастополя, был перехвачен парой МиГ-3 капитана Евграфа Рыжова и старшего лейтенанта Петра Телегина из 32-го иап ВВС ЧФ. Истребители вылетели на перехват в 8.10 с аэродрома Кача. По данным РЛС, самолет противника шел к главной базе Черноморского флота со стороны моря на высоте около 7500 м. Прибыв в указанный квадрат, летчики обнаружили цель, которую они идентифицировали как Не-111.
Вскоре на МиГ-3 Телегина перегрелся, а потом и заклинил мотор, и он вынужден был прекратить перехват и совершить вынужденную посадку у Евпатории. В бой с разведчиком вступил один истребитель Рыжова. Немцы вовремя заметили преследователя, и бортстрелок унтер-офицер Людвиг Янс открыл по нему огонь. В результате на МиГе был пробит фонарь кабины и водяной радиатор. Кипяток обжег летчику ноги, а горячий пар ударил в лицо. Ко всему прочему открыть огонь Рыжову не удалось, так как оба пулемета попросту отказали. Тогда летчик пошел на таран и ударил лопастями винта по хвосту «Дорнье». Лишившись части оперения, Do-215 сразу же перешел в беспорядочное пикирование и вскоре рухнул в воду[41]. Рыжов же ударился о приборную доску и на некоторое время потерял сознание.
Очнувшись, летчик попытался направить самолет в сторону аэродрома, но мотор вскоре заглох. С большим трудом Рыжову удалось посадить поврежденный истребитель на воду в 25 км северо-западнее мыса Тарханку. Он успел покинуть тонущую машину и надуть спасательный жилет. Берега не было видно, и при попытках грести в его сторону пилота окончательно покинули силы. Лишь спустя несколько часов Рыжов был случайно замечен сторожевым катером, сопровождавшим конвой из Севастополя в Одессу. За совершенный таран летчик был награжден орденом Красного Знамени[42].
2-я эскадрилья Aufkl.Gr.Ob.d.L. тем временем снова перебазировалась дальше на восток. 30 июля все ее самолеты перелетели в Раскополье, расположенное между городами Остров и Псков. В первые дни августа подразделение продолжило интенсивные разведывательные полеты. Как правило, от четырех до шести машин ежедневно отправлялись на аэрофотосъемку. 1-я эскадрилья также перебазировалась на территорию Белоруссии на аэродром Орша. Теперь в объективы группы Ровеля попали город Калинин, железнодорожная линия Москва– Ленинград, а также Рыбинск и Ярославль. Кроме того, периодически стали совершаться полеты над железнодорожной линией, ведущей на север – в Мурманск.
