Всеобъемлюще - [5]
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты помнишь эти листья?
НИНА СЕРГЕЕВНА (из-за ширмы). Какие?
ВЕРА ИВАНОВНА. Тут, в мешках стоят. Помнишь, как листья эти – двадцать мешков! - нарвала рота солдат. Когда делали спектакль «В поисках радости», нам надо было много листьев. И режиссер придумал сделать их из красного и жёлтого полиэтилена. Купили несколько рулонов, вызвали роту солдат, и они рвали эти листья, рвали, рвали до упаду, рванье такое сделали ... Помнишь, как было смешно: стояла рота и рвала полиэтилен! Как это было красиво! И такой там был у них начальником лейтенант молоденький, такой красавчик – слов нету! (Пауза). Уже, поди, генералом стал …
НИНА СЕРГЕЕВНА. Маршалом. Ты кого там играла?
ВЕРА ИВАНОВНА (играет с листьями, подбрасывает их). Кого я играла. Кого я могла играть. Массовку во втором действии, перед самым занавесом. Ну, хоть её дали.
Пауза.
Нина Сергеевна вышла из-за ширмы в платье, которое она сверху накинула, из-под платья штаны выглядывают.
Держит в одной руке облезлого поросенка из папье-маше.
ВЕРА ИВАНОВНА. А это зачем?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Я ж за служанку буду.
Пауза.
Вера Ивановна смотрит на Нину Сергеевну.
ВЕРА ИВАНОВНА. Хоть бы штаны сняла.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Зачем? Это ж репетиция.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, мне тогда тоже что-то надеть надо.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Надень. Барахла полно.
Вера Ивановна ушла за ширму.
Нина Сергеевна стоит у зеркала, себя и платье рассматривает.
Тройной юбилей известной актрисы: 60 лет на сцене, 50 лет в профсоюзе и 40 лет со дня рождения.
Вера Ивановна вышла из-за ширмы в кружевном старинном платье, на голове шляпка с вуалью, веер в руках.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, как я?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Не вопрос. (Встали обе у зеркала, рассматривают себя, молчат). Костюм на тебе из серии «Покойницкий». Да и на мне тоже, честно надо сказать.(Прокашлялась, говорит вдруг другим тоном, громко). Скажите, вы будете ходить или сижа?
ВЕРА ИВАНОВНА. Чего ты перешла на «вы»? Не «выкай».
НИНА СЕРГЕЕВНА. Дак вы сижа?
ВЕРА ИВАНОВНА. Сижа, сижа. Сижа, лёжа и ходяче. Всё, как полагается, как на репетиции должно.
Встала. Прошла по залу, накинула на себя шаль, прокашлялась, спинку выпрямила.
Потом вдруг засуетилась, принялась пальму толкать в центр зала.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ты чего?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, чтоб была бы какая-то выгородка.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Венки ещё вокруг пальмы поставь.
ВЕРА ИВАНОВНА. И поставлю.
Вера Ивановна поставила вокруг пальмы венки. Отошла в сторону, смотрит.
Пошла к выходу, засунула в ручку входной двери ножку стула.
Чтоб никто не вошёл и не узнал.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ты просто клад, находка для театра. Ты ещё и художник, и завпост! Всё придумала! Какая симпатичная декорация. Театру и тратиться не надо, уже всё есть.
ВЕРА ИВАНОВНА. Эти венки из «Утиной охоты».
Молчат.
НИНА СЕРГЕЕВНА (грозит кулаком в сторону фотографий). А меня выгнали – сделали суфлёром. Карячилась им тут всю жизнь, а они меня так опустили в конце жизни.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, хорош уже, дай настроиться.
НИНА СЕРГЕЕВНА (опять грозит кулаком в сторону фотографий).Но пусть они не думают! Талант видно из 78 ряда! И про бездарность всё понятно через пять минут после начала спектакля! Так что не нужны никакие рецензии, звания и прочее!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, дай собраться, говорю?!
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ещё раз говорю: сколько не перекрашивай собаку в енота, она собакой и останется!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты кого это собачишь?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Да не про тебя.
ВЕРА ИВАНОВНА. А-а, про них.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Про них. Не вопрос. О, как я люблю этот неугомонный творческий зуд бездарностей!
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты про что опять?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Да про этих.
Пауза.
Нина Сергеевна надела очки, взяла листки бумаги со стола.
Слюнит палец, листает.
ВЕРА ИВАНОВНА. Давай.
НИНА СЕРГЕЕВНА. С первой картины?
ВЕРА ИВАНОВНА. С первой. Читай ремарку.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Нет, всё-таки, как я вовремя ушла из артисток.
ВЕРА ИВАНОВНА. Слушай, это какое-то сумасшествие. Иди, сядь, стой, не двигайся! Ты не ушла! А тебя «ушли»! Тебе семьдесят лет! Заткнись, трындычиха! У тебя на каждое слово – десять! Тихо! Девяносто рублей зарабатываешь! Молчи! Действие первое! Явление первое! Читай ремарку! Начали!
Молчание. Нина Сергеевна пыхтит, теребит в руках листочки.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Пожалуйста.(Громко).«Графиня выходит в зало и стоит посерёдке. Из правой двери выглядывает Анхелина». Ну, всё, говори своё.
ВЕРА ИВАНОВНА (вдруг подняла руки в воздух, подбежала на цыпочках к пальме, принялась с улыбкой тонким голосом «петь», глядя вытаращенными глазами в стенку).
«Скажи мне, Анхелина,
А где наш граф, который ночью
Поздно вдруг явился, растрепан,
Не в себе, не в духе,
На себя не обратился,
Где спит он? Он упал или лежит
У нашего камина?!
Скажи скорей, скорее-е-е-е-е!
Всеобъемлющее-е-е-е-е!»
Пауза.
НИНА СЕРГЕЕВНА. А это что за последнее слово?
ВЕРА ИВАНОВНА. «Всеобъемлюще-е-е-е-е-е»!
НИНА СЕРГЕЕВНА. А что оно значит?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты пьесу решила обсуждать? Откуда я знаю.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Артисты должны хотя бы понимать смысл того, что они произносят.
ВЕРА ИВАНОВНА. Не обязательно. «Всеобъемлюще-е-е-е-е-е» и всё.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Что ты блеешь, коза?
ВЕРА ИВАНОВНА. «Всеобъемлюще-е-е-е-е-е». Красиво.
Любительскому ансамблю народной песни «Наитие» – 10 лет. В нем поют пять женщин-инвалидов «возраста дожития». Юбилейный отчетный концерт становится поводом для воспоминаний, возобновления вековых ссор и сплочения – под угрозой «ребрендинга» и неожиданного прихода солистки в прежде равноправный коллектив.
Монолог в одном действии. Написана в июле 1991 года. Главная героиня Елена Андреевна много лет назад была изгнана из СССР за антисоветскую деятельность. Прошли годы, и вот теперь, вдали от прекрасной и ненавистной Родины, никому не нужная в Америке, живя в центре Манхэттена, Елена Андреевна вспоминает… Нет, она вспоминает свою последнюю любовь – Патриса: «Кто-то запомнил первую любовь, а я – запомнила последнюю…» – говорит героиня пьесы.
Амалия Носферату пригласила в гости человека из Театра, чтобы отдать ему для спектакля ненужные вещи. Оказалось, что отдает она ему всю свою жизнь. А может быть, это вовсе и не однофамилица знаменитого вампира, а сам автор пьесы расстаётся с чем-то важным, любимым?..
«Для тебя» (1991) – это сразу две пьесы Николая Коляды – «Венский стул» и «Черепаха Маня». Первая пьеса – «Венский стул» – приводит героя и героиню в одну пустую, пугающую, замкнутую комнату, далекую от каких-либо конкретных жизненных реалий, опознавательных знаков. Нельзя сказать, где именно очутились персонажи, тем более остается загадочным, как такое произошло. При этом, главным становится тонкий психологический рисунок, органика человеческих отношений, сиюминутность переживаний героев.В ремарках второй пьесы – «Черепаха Маня» – автор неоднократно, и всерьез, и не без иронии сетует, что никак не получается обойтись хорошим литературным языком, герои то и дело переходят на резкие выражения – а что поделаешь? В почерке драматурга есть своего рода мрачный импрессионизм и безбоязненное чутье, заставляющее сохранять ту «правду жизни», которая необходима для создания правды художественной, для выражения именно того драматизма, который чувствует автор.
Пьеса в двух действиях. Написана в декабре 1996 года. В провинциальный город в поисках своего отца и матери приезжает некогда знаменитая актриса, а теперь «закатившаяся» звезда Лариса Боровицкая. Она была знаменита, богата и любима поклонниками, но теперь вдруг забыта всеми, обнищала, скатилась, спилась и угасла. Она встречает здесь Анатолия, похожего на её погибшего сорок дней назад друга. В сумасшедшем бреду она пытается вспомнить своё прошлое, понять будущее, увидеть, заглянуть в него. Всё перепутывается в воспаленном сознании Ларисы.
В этой истории много смешного и грустного, как, впрочем, всегда бывает в жизни. Три немолодые женщины мечтают о любви, о человеке, который будет рядом и которому нужна будет их любовь и тихая радость. Живут они в маленьком провинциальном городке, на краю жизни, но от этого их любовь и стремление жить во что бы то ни стало, становится только ярче и пронзительнее…