Всемирный следопыт, 1928 № 12 - [7]
Кругом нас было открытое море, пестревшее редкими пловучими льдами, когда в наушниках вахтенного радиста прозвучал сигнал: «Молчите все!» Вслед за ним из точек и тире сложилась депеша капитана немецкого парохода «Монте-Сервантес», сообщавшая, что этот корабль находится в тяжелом положении в бухте Решерш-Бей залива Бел-Зунд. Имея на борту 1500 человек пассажиров и 300—команды, туристский пароход «Монте-Сервантес», шедший к Кингсбею для осмотра исторической бухты и эллинга Нобиле, наткнулся на льдину. Он имеет пробоину и просит какое-либо судно, находящееся поблизости, осмотреть его повреждения.
Настороженные радиоуши нашей станции следили за тем, какой ответ последует на призыв «Монте-Сервантеса». Однако эфир молчал. Наконец пропищал ответ парохода «Берлин», также нагруженного туристами, о том, что он не рискует итти во льды. «Монте-Сервантес» повторил свой призыв. Тогда «Красин» ответил, что он торопится на юг, чтобы чинить свои собственные повреждения и поскорее вернуться на север для поисков остальных итальянцев и Амундсена. Времени мало, нет возможности возвращаться обратно к Шпицбергену для осмотра повреждений «Монте-Сервантеса»…
Эфир замолк на один час. Затем в наушниках — новые точки и тире: «Монте-Сервантес» просит немедленной помощи. Капитан рассчитывает продержаться на воде не больше 16 часов, в опасности жизнь 1800 человек…»
Морские законы так же суровы, как и законы льдов. Когда просит о помощи бедствующее судно и угрожает опасность людям, мы должны итти на выручку. Как ни печально было отдалять прибытие в док и, следовательно, начало второго похода, «Красин» переложил руль на новый курс и, повернувшись носом к недавно исчезнувшему за горизонтом Фореланду, пошел на север. Не жалея машин, на полном ходу режем мы темную воду, с треском расталкивая попадающиеся на пути небольшие скопления льдов.
Нас отделяет от «Монте-Сервантеса» 80 миль. Капитан Эгге полагает, что при состоянии нашего корабля, у которого повреждены винт, руль и вследствие поломки винта сильно расшатан вал левой машины, понадобится не менее двенадцати часов, чтобы добраться до Решерш-Бея. Однако вопреки пессимизму капитана стрелочка лага резво накручивает милю за милей, и ход определяется в десять узлов в час. Около полуночи при свете ярко сияющего на безоблачном небе солнца перед нами открывается вход в залив Бел-Зунд. Решерш-Бея еще не видно. Его скрывает длинная гряда серых скал, ограждающая бухту от натиска морских волн и льдов.
Только обогнув этот естественный волнолом, я вижу в глубине бухты крохотный кораблик, ярким черно-красным пятном выделяющийся на голубом фоне сверкающего глетчера. Постепенно кораблик растет, превращаясь в огромный пассажирский пароход. Но пароход имеет чрезвычайно странный вид. Две белых трубы с красными полосами вырастают из какой-то бесформенной массы, подобно гроздьям смородины, покрывающей все деки и палубы корабля. Среди розовой массы человеческих лиц пестреют голубые, желтые и синие пятна дамских шапочек.
Приблизившись на расстояние, с которого слышен человеческий голос, мы различаем неистовое «ура», несущееся нам навстречу из 1800 немецких глоток. Разворачиваясь на малом ходу, мы подходим к высокому борту «Монте-Сервантеса» и сразу теряемся рядом с его громадой. Наш верхний капитанский мостик приходится вровень с его нижним прогулочным деком. Своим чередом идут официальные сношения между командирами «Красина» и «Монте-Сервантеса», а между пассажирами парохода и нашей командой начинаются самые оживленные сношения совсем не служебного свойства. Хорошие отношения устанавливаются сразу и не прерываются до конца нашего долгого стояния в Бел-Зунде.
«Монте-Сервантес»— линейный пароход компании «Гамбург— Южная Америка», водоизмещением в четырнадцать тысяч тонн, с машинами мощностью в восемь тысяч лошадиных сил. Подобие другим немецким пассажирским судам крупнейших компаний, он отправился на Север с немецкими туристами, жадно стремящимися к осмотру исторических мест, служивших сценой для трагедии «Италии».
Однако не всем кораблям, сделавшим попытку проникнуть в запретную зону, охраняемую, как верными часовыми, пловучими льдами, это прошло безнаказанно. «Монте-Сервантес» поплатился огромной пробоиной с правого борта. Через сделанную льдиной прореху размером 3½ х 1½ метра вода хлынула в корпус судна, затопила форпик, прорвала переборку и проникла в два первых отсека[5]). Через люки вода проникла на нижнюю жилую палубу. Здесь расположены общие каюты на 25 и 50 человек.
Поднялась суматоха. Десятки чемоданов и целая флотилия стоявших на палубе пассажирских ботинок поплыли к правому борту, на который стал сильно крениться корабль. Капитан скрывал от пассажиров опасность, но корабль все больше кренился на правый борт, и публика решила, что дело неладно. Положение стало ясным, когда прекратился доступ к иллюминаторам нижних жилых палуб, так как они были задраены железными крышками, как во время аварии. К моменту нашего прихода пассажиры уже знали, что если «Красин» через несколько часов не придет на помощь, им придется переезжать на летние квартиры на бережок Решерш-Бея…
