Всемирный следопыт, 1928 № 04 - [11]
Родди ответил, что он, конечно, видел, как я увлекаюсь нашей работой и как я был горд достигнутыми результатами, но, вместе с тем, он полагал, что я так же, как и он, имел в виду, рано или поздно, «реализовать» их и, что, в конце концов, дело сведется к деньгам.
— Если бы мне предложили не четыре тысячи, а четыре миллиона доллаларов, — ответил я, — я бы не продал наших сокровищ. Я бы скорее продал родную бабушку, чем «Праматерь Еву».
— Не плачь, — мрачно сказал Родди, — она отказалась покинуть нас. Она бросилась на дно «Коровьего каньона» и увлекла за собой лучшего мула Хука.
Этот мучительный диалог продолжался несколько часов. Я старался заставить Блэка понять, какую громадную ценность имели для меня собранные вещи. К сожалению, это мне удалось. Он грустно сидел на скамье, облокотившись о стол, закрыв лицо от света лампы.
— Бесполезно продолжать этот разговор, — наконец проговорил он. Ты умнее и образованнее меня, но я тебя прекрасно понял. Я вижу, что для тебя мои хорошие побуждения не являются оправданием.
Он встал, снял со стены заплечный мешок и, сунув в него белье, начал натягивать куртку. Я молча следил за его приготовлениями. Он подошел к шкафу, достал оттуда несколько плиток шоколада, табак и трубку.
— Ты свернешь себе шею, если вздумаешь ночью спускаться верхом по горной тропинке, — сказал я.
— Я не поеду торной дорогой. Я спущусь кратчайшим путем в «Коровий каньон». Там пасется моя лошадь.
— Сегодня высокая вода, переправа опасна.
— Меня удивляет, что ты употребляешь такие выражения: «переправа опасна» — такие плакаты можно видеть во всем мире.
Он, не оборачиваясь, вышел из комнаты и направился к тому месту, где нами была сооружена качающаяся лестница из связанных вместе древесных стволов.
— Ты зацепишься мешком за сучья и погибнешь.
— Это мое дело…
Мои глаза успели привыкнуть к темноте, и я ясно мог разглядеть теперь фигуру Блэка. В ней было что-то упрямое. Мне хотелось протянуть к нему руку и удержать его. Но что-то более властное остановило меня. Я видел, как он осторожно поставил ногу на первый сук и обнял ствол дерева.
— Ну, — сказал он, — будь счастлив. Я рад, что это ты поступил со мной таким образом, а не я с тобой.
Его голова исчезла за выступом скалы. Я лежал на краю пропасти, прислушиваясь к скрипу сучьев под его могучим телом. Наконец наступила тишина.
На следующий день я долго не ложился спать, ожидая возвращения Блэка, хотя, в сущности, я знал, что он не вернется. Через несколько дней я отправился в Тарпин, чтобы там навести о нем справки. Билль Хук сообщил, что Блэк продал ему лошадь за 60 долларов. У начальника станции я узнал, что Родди купил билет до Уинсло — штат Аризона. Я телеграфировал туда, но никто не мог дать мне никаких сведений.
Зимой я уехал в Парди, надеясь там напасть на след Блэка. Я помещал всюду объявления, зная, что Блэк читает газеты, сам объехал всю железную дорогу Санта-Фе, поручил поиски полиции и миссионерам, разъезжающим по стране, обещал награду в тысячу долларов тому, кто укажет его местонахождение. Но все напрасно. И чем старше я становлюсь, тем глубже я понимаю, какую ошибку я совершил в ту памятную ночь по отношению к Блэку, отплатив неблагодарностью за его дружбу!..
Пещерный город
Фотография изображает пещерный поселок Меза-Верда, один из самых значительных в пределах C.-Американских Соединенных Штатов. Он был открыт 25 лет назад двумя местными ковбоями, отправившимися на поиски отбившегося скота. Этот поселок был построен доисторическими предками племени гопи для защиты от других, враждебных им племен. Гопи научились лазить в свои неприступные жилища с ловкостью коз. Для наблюдения за окрестными долинами ими были построены сторожевые башни, а в особых складах хранился провиант на случай продолжительной осады. Здесь жило до 1000 человек. «Пещерный Дворец» — самая крупная из построек — имеет в длину около 100 метров и насчитывал не менее 200 отдельных комнат.
«БОГ» КАНИНА НОСА
Из жизни советских полярных радиостанций
Рассказ М. Петрова-Груманта
За окном — пустынно снежный простор. На сколько хватит глаз, расстилается волнистая полоса голой тундры, ни чем не радуя взора. Укатали суровые ветры сыпучие россыпи снега. Ни деревца, ни жилья кругом. Только там, где пологий извилистый берег оборвался окрайком своим, вздымаются капризными изломами глыб океанские льды. Жуткое молчание смерти и холода хранят лабиринты глубоких расселин льда. Бледно-серое небо низко держит покров полярной ночи над коротким сумрачным днем. Солнца нет. Оно ушло давно, еще в начале зимы. Ушло далеко, туда, где лазурь морей и аромат вечно юных и вечно зеленых растений.
— Ну и местечко же… — глядя из окна вахтенной рубки, лениво передвигая челюстями, протянул телеграфист Горшков. — Если занести сюда ворону и та пропадет, — добавил он и отвернулся от окна.
Но здесь для его глаз было еще меньше отрады. Стол, покрытый изрезанной и залитой чернилами клеенкой, стена, обитая серой бумагой. На столе — приемник, этот черный кубик.
