Всемирный следопыт, 1927 № 04 - [12]

I

— Годдам! Проклятый зюйд-вест[5]!.. Скоро сутки, а нам никак не выбраться… Чтоб его черти взяли!.. — ворчал капитан трехмачтовой американской китобойной шхуны «Свит Хом».

Капитан Вайт — англичанин. С детства плавает под американским флагом. Перенял все характерные особенности янки. Это — человек лет сорока пяти, рыжий, с гладко выбритым лицом. Загорел от долгого пребывания под тропиками. Угрюмый, рослый, широкоплечий. Весит он около четырех пудов. Большой любитель сода-виски: пьет каждые полтора часа. Независимо от погоды, капитан пьет с утра вплоть до той минуты, когда он засыпает на своей мягкой, удобной койке.

Единственное существо в мире, которого он боится до смерти, это — его миссис, сухая, сварливая гречанка. Она держит его в черном теле.

И отличительная черта капитана — отвращение ко всему греческому. Он всегда отсылает обратно грека-матроса, говоря, что ему греков не надо. Пока он командует шхуной «Свит Хом», ни один грек служить у него не будет. Заходить в греческий порт — для него настоящая пытка: здесь порядочному моряку приходится пить нечто среднее между чернилами и уксусом и закусывать маслинами, ракушками и каракатицами. Ни один, мало-мальски уважающий себя, моряк не должен ничего вкушать от греческой кухни. Греция, де, самая грязная и жуликоватая страна в Средиземном море. Земля, где нет виски — не земля; в порты, где нет хорошего кабачка, заходить не стоит.

Другое дело — Берингово море. Капитан Вайт знает его, как свои пять пальцев, несмотря ни на какие туманы и штормы. Крейсера, тщетно гонявшиеся за шхуной «Свит Хом», это хорошо знают. Он не один раз заводил их на банки, в морскую капусту. Недаром он прекрасно изучил приливы, отливы, ветры, течения и малейшие их колебания. Ему надо поскорее добраться до Медного. Там должны быть большие стада котиков. Капитан был сильно не в духе и злился.

— Проклятый туман!..

— Ветер заходит к зюйд-осту, сэр, — несмело вставил штурман Смит, заглянув в компас.

— На кой дьявол мне ваш зюйд-ост!.. В этих широтах горизонт очищается только при осте, — и то не надолго… Мне бы только найти этот проклятый Медный Остров… В этом чортовом тумане не видно собственного носа… Как на румбе, Джони?

— Зюйд-зюйд-ост… пол-оста, сэр, — ответил Джони Руш, крепкий, грудастый, приземистый парень. Его полгода назад подобрали в море в шлюпке, раненого, без сознания.

— Оль-райт… Выбрать шкоты кливерам[6]! Да живо, чорт побери! — рявкнул шкипер так неожиданно, что стоявший на руле Джони Руш и штурман Смит вздрогнули.

— Боцман! Где вас там черти носят? Почему у вас шкоты не выбраны? Я вас спрашиваю?!

Боцман прохрипел:

— Шкоты втугую, сэр.

— Кой чорт втугую — болтаются, как коровьи хвосты!.. Выбрать сию минуту до отказа!

— Есть!..

Через секунду было слышно, как поскрипывали блоки у выбираемых втугую шкотов кливеров.

С бака донеслось:

— Закреплено, сэр!

II

Несмотря на все ухищрения хмурого и свирепого шкипера, шхуна «Свит Хом» никак не могла выбраться. Пробило восемь склянок… Вахтенные, уставшие от постоянной лавировки, давно уже предвкушали предстоящий отдых в кубрике, где можно покурить, растянуться на узкой, жесткой койке и хоть немного согреться. Шумно спускались по крутому трапу, внося с собой сырость и холод.

Жак Курто, веселый, жизнерадостный матрос-канадец, снимая дождевик и вешая его на гвоздь, проворчал:

— Ну и Командорские острова! Будь они прокляты!.. Всю жизнь не забуду.

Отряхивая зюйдвестку и усаживаясь у печки на один из длинных, похожих на гроб, сундуков, Джекобс буркнул:

— Хорошенькая погодка, нечего сказать! Только бы вырваться из этого анафемского Берингова моря..

— В другой раз меня сюда никакими котиками не заманишь!

— А все проклятый Бординг-мастер! Расхвалил так, что у нас слюнки потекли.

— А вы, причальные тумбы, и поверили, уши развесили! Думали, доллары сами посыпятся к вам в карманы? — закуривая огрызок гипсовой трубки, презрительно процедил рыжеголовый матрос Мак-Гиль. — Да, джентльмэны, до долларов еще далеко. Шкипер порядочно пота из вас выжмет — доллары не так-то легко достаются!.. А где же Джони Руш?

Канадец Курто ответил:

— Джони?.. Он все с коком спорит, доказывает, что «Советы» — единственная страна, где такие голоштанники, как мы, сами управляют, без королей и президентов.

На трапе показались чьи-то резиновые сапоги.

— Алло! Вот и сам Джони. Ну что? Убедили кока?..

— Черномазый дурак!.. Я ему говорю: я сам читал радио с советского парохода, там говорится: «Рабоче-крестьянское правительство»… А он говорит: «Все равно, оно долго не удержится!». Я говорю: восемь лет, как управляют… Не верит: «Скоро, скоро за них возьмутся как следует» …

Мак-Гиль спросил:

— А Одесса — это тоже советская страна?

— Конечно! Чортова гибель пароходов заходит! А какие там арбузы, дыни!.. а икра!.. а водка!.. Укачаешься!..

Показывая полный рот ослепительной белизны зубов, Курто захохотал:

— Как только придем в Нью-Йорк, два дня подряд буду есть зернистую икру и пить русскую водку!..

Все время молчавший Томсон перебил:

— А ветер, кажется, свежает…

Курто отозвался:

— Тем лучше, скорей будем дома! Откровенно говоря, мне до смерти надоело болтаться на этой паршивой посудине!..