Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв. - [201]

Первый матч, прошедший за пределами Лондона, был зарегистрирован в 1758 году в Сент-Олбанс, в Хертфордшире, когда Фолкнер отлупил Тейлора, а после 1760-го такие бои уже стали обычной практикой. В 1770-х боксёрские поединки часто проходили на ипподромах, таких как Ньюмаркет, или в местах проведения ярмарок. В конце XVIII столетия появилась бристольская школа пугилизма, представленная 112 ведущими бойцами английского происхождения, выступавшими с 1780 по 1824 год. Тридцать шесть из них были лондонцами, а двадцать шесть — из Бристоля или из Бата в Сомерсетшире[1190].

Но для нашего исследования важен следующий факт. Уже к 1769 году бокс завоевал такую популярность во всех слоях английского общества, что превратился в общепринятый легитимный способ решения спорных вопросов и дел чести, полностью вытеснив более кровавые методы разрешения конфликтов. Как следствие, к середине XVIII столетия в Британии поножовщины между англичанами уже практически не встречались. Исключением остались инциденты с участием иностранцев, преимущественно выходцев из Средиземноморья — испанцев, итальянцев, португальцев и греков. В качестве иллюстрации можно привести нашумевшее дело моряка Антонио Сильва, зарезавшего в 1761 году в драке Бартоломью Малэхана. Средиземноморские народы не изменяли своим традициям и в качестве аргумента кулаку всегда предпочитали нож[1191].

Джордж Колман и Бонелл Торнтон, два английских журналиста, писавшие для «The Connoisseur», в своей статье от 22 августа 1754 года иронизировали, что бокс является чисто английской прерогативой, так как «англичане питаются стейками из говядины и поэтому сильны, как быки, а французы, употребляющие фрикасе из лягушачьих лапок, субтильны, как их еда — лягушки и не в состоянии нанести хороший удар кулаком»[1192]. Сторонником этой версии, как уже было сказано, являлся и Ричард Бёртон, также акцентировавший внимание на разнице в антропометрических данных южан и северян и связывавший её с предпочтениями в выборе оружия. Таким образом, развивая эту мысль, логично было бы предположить, что и в самом деле быстрые и подвижные, но невысокие и сухопарые народы Средиземноморья в основной своей массе имели бы крайне мало шансов в рукопашной схватке против более крупных и атлетичных северян.

В целом эта теория звучит крайне привлекательно и убедительно, расставляя многие точки над «i», в том числе аргументируя появление шпаги именно в средиземноморском регионе, так как это лёгкое и маневренное оружие, не требующее большой физической силы и выносливости, подходило южанам гораздо больше, чем массивный и тяжёлый меч. Но у всей этой стройной теории есть одно «но»: в эпоху, о которой идёт речь, антропометрические показатели как в Южной, так и в Северной Европе практически не отличались. Согласно статистическим данным, средний рост мужчин в XVIII веке составлял от 163–164 см в Италии, Испании, Германии, Франции и Нидерландах до 167 см в Англии и Швеци[1193]. Не думаю, что разница в росте в 3–4 сантиметра могла стать веским фактором в выборе оружия. Всё-таки, как мне кажется, решающую роль в расстановке приоритетов при выборе способа решения конфликтов в Англии, как и в победоносном шествии бокса, сыграли вовсе не мышечная масса и врождённое добродушие типичного «Джона Буля» — хрестоматийного английского здоровяка. Скорее это заслуга прочно пустивших свои пуританские корни протестантской морали, этики и трактовки личной чести, заложенных ещё Генрихом VIII и рьяно насаждаемых последней представительницей Тюдоров, Елизаветой I, непримиримой противницей католической веры.

Как связаны пуританская мораль, протестантство и поединки на ножах? Если взглянуть на карту мира, мы убедимся, что практически все культуры ножа и чести возникали и произрастали исключительно в странах с католической верой — Испании, Италии, Португалии, а также в областях и регионах, в своё время находившихся под их влиянием. Прекрасной иллюстрацией к этой теории является печально известный своими дуэлями на ножах фламандский Брабант, долгое время находившийся под испанским протекторатом, а также греческие Ионические острова, где в течение нескольких столетий безраздельно властвовала Венецианская республика. Спекулировать на эту тему можно бесконечно, но факт остаётся фактом: к середине XVIII века нож в Британии был заменён боксом и окончательно исключён из дискурса чести английских мужчин. Да и сама концепция личной чести, начиная уже с первой четверти XVII века, претерпела на Британских островах значительные метаморфозы.

В XVI веке в Британии доминировала болезненная чувствительность в вопросах чести, вероятно, доставшаяся ей от высокомерных нормандских завоевателей, заимствованная у хозяйки половины мира, Испании, или привезённая на английскую землю негоциантами ренессансной Италии. Один из законодателей моды на «южную честь», маэстро Винченцо Савиоло, в своём датированном 1595 годом труде по фехтованию, предназначенном для английской публики, напоминал британским джентльменам, что «оскорбления могут наноситься как делом, так и словом»