Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [88]

Положение римлян, не имевших возможности пополнять припасы и даже удаляться на сколько-нибудь значительное расстояние от лагеря из-за рыскавшей по округе пунийской конницы близилось к критичному, когда в их лагерь прибыло наконец шедшее ускоренным маршем войско во главе с консулом Тиберием Семпронием Лонгом. Ганнибал, судя по всему, сознательно не препятствовал объединению консульских армий в расчете на то, что теперь римляне станут наконец решительней и не будут уклоняться от открытого сражения. Пунийский военачальник не ошибся в своих расчетах: получив подкрепление и продовольствие, воины Сципиона воспрянули духом. Вновь же прибывшие воины из армии Семпрония Лонга во главе с полководцем и вовсе рвались в бой, не сомневаясь в победе над карфагенянами (Polyb. III, 68). Против поспешных необдуманных действий активно выступал разве что страдавший от раны Сципион, считавший, что римлянам следует использовать зимний период для обучения воинов и подготовки их к будущим сражениям. Кроме того, считал он, перерыв в боевых действиях приведет к тому, что от пунийцев начнут постепенно отпадать поддерживающие их галлы, и это ослабит врага и сыграет на руку римлянам даже в том случае, если кельты займут всего лишь нейтрально-выжидательную позицию. Давать же решающее сражение в условиях превосходства пунийцев в коннице, а также учитывая истощенность одной части римского войска после понесенного поражения, а другой – после длительного сорокадневного марша, во время которого пришлось преодолеть почти 1800 км, Сципион считал невозможным. Противоположную позицию занимал Семпроний Лонг, стремившийся как можно скорее разбить Ганнибала, еще до истечения своих консульских полномочий. Честолюбивый консул желал стяжать себе всю славу победителя пунийцев, понимая, что раненый коллега не сможет полноценно командовать войсками на поле боя. На стороне Семпрония было и римское общественное мнение, считавшее поражение Сципиона при Тицине следствием неблагоприятного стечения обстоятельств и, возможно, свидетельством отсутствия у этого консула полководческих талантов (Polyb. III, 68, 9—12, 70; Liv. XXI, 52–53).

Решающую роль в победе мнения Семпрония Лонга о необходимости скорейшего решающего сражения сыграли действия Ганнибала против кельтских племен, склонявшихся к заключению либо возобновлению союзнических отношений с римлянами. Пунийский полководец направил карательную экспедицию из 2 тыс. пехотинцев и 1 тыс. всадников против неблагонадежных и неблагодарных галлов, ранее обещавших ему полную поддержку, а теперь выступавших на стороне римлян либо стремившихся сохранить нейтралитет. Пунийские войска огнем и мечом прошлись по кельтским землям, заставив племенных вождей обратиться за помощью к римским войскам, поскольку кельты, дескать, страдали от вражеского вторжения исключительно вследствие своей чрезмерной преданности Риму. Между консулами возник спор, как следует поступить в данном случае. Сципион считал, что время и повод для сражения неприемлемы, поскольку римское войско не готово к битве, и тем более не следует защищать склонных к измене галлов. Семпроний настаивал на том, что лучший способ приобретения и сохранения союзников – это оказание им помощи, когда они попадают в затруднительное положение. Поскольку Сципион колебался и медлил, Семпроний решил действовать самостоятельно, отправив против карательных отрядов Ганнибала почти всю находившуюся непосредственно под его началом конницу, а также тысячу легковооруженных пехотинцев. Переправившись через Требию, римские воины застали не ожидавших нападения и занятых грабежом карфагенян врасплох, что позволило римлянам обратить в бегство неорганизованных и отягощенных добычей неприятелей до самого пунийского лагеря. Отброшенные охраной пунийского лагеря, римляне возобновили натиск, причем Семпроний на этот раз бросил в бой всю свою конницу и копьеметателей. Действия римлян заставили Ганнибала вывести из лагеря и развернуть в боевое построение все свое войско, однако атаковать противника карфагенский военачальник посчитал невозможным, справедливо полагая, что сражение следует начинать, заранее продумав его план, а не затевать по любому незначительному поводу. Не решились атаковать пунийскую армию и римляне, Семпроний отвел войска в лагерь, считая себя победителем, поскольку убитыми на поле боя остались в основном пунийцы (Polyb. III, 69, 5—14; Liv. XXI, 52, 3—11).

Победа в этой малозначительной стычке окончательно убедила Семпрония Лонга в возможности скорого разгрома карфагенского войска. Игнорируя мнение Сципиона, Лонг стремился побыстрее навязать врагу битву, опасаясь, что пунийцы могут даже отступить, тем самым лишив его славы победителя. Такая незамутненная даже малейшим сомнением вера в победу была выгодна Ганнибалу, хорошо знавшему о настроениях в римском лагере благодаря лазутчикам из числа галлов и как следует готовившемуся к предстоящему сражению. Для этого пунийский военачальник тщательно изучил местность между карфагенским и римским лагерями, подыскивая место для засады. Его внимание привлек протекавший между Требией и пунийским станом ручей (возможно, Нуретта) с крутыми, обрывистыми, густо поросшими камышом и кустами берегами. Место идеально подходило для засады, поскольку в этих зарослях можно было легко укрыть не только пехотинцев, но и всадников, особенно если сложить оружие на землю, а шлемы прикрыть щитами. Поделившись своими соображениями на военном совете и получив одобрение от высших командиров, Ганнибал приступил к подготовке к битве.