Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [80]

Попытки римлян наладить дружеские отношения с варварскими племенами на возможном сухопутном пути карфагенян в Италию особого успеха не имели. К посольству Квинта Фабия Максима, после объявления войны прибывшему из Карфагена на север Пиренейского полуострова, сочувственно отнеслось лишь племя баргусиев, ненавидевшее пунийцев. Остальные племена воспротивились заключению союза с Римом. Показательная речь, вложенная Титом Ливием в уста старейшины племени вольцианов, отражает настроения большинства североиберийских племен: «Не совестно ли вам, римляне, требовать от нас, чтобы мы карфагенской дружбе предпочли вашу, после того как сагунтийцы, последовавшие вашему совету, более пострадали от предательства римлян, своих союзников, чем от жестокости пунийца, своего врага? Советую вам искать союзников там, где еще не знают о несчастии Сагунта; для испанских народов развалины Сагунта будут грустным, но внушительным уроком, чтобы никто не полагался на римскую верность и римскую дружбу» (Liv. XXI, 19, 9—10). Еще более враждебно встретили римских посланцев в Галлии, где кельтские племена одно за другим подвергало их осмеянию и категорически отказывалось выступить против войск Ганнибала в случае, если они двинутся в Италию. И лишь в греческой Массилии римлян приняли благосклонно, сообщив, что карфагеняне опередили римское посольство, заблаговременно настроив галлов против Рима. Впрочем, справедливо замечали греки, Ганнибал напрасно надеется найти среди кельтов поддержку, если только не купит ее у варварских вождей, щедро заплатив золотом (Liv. XXII, 1–8).

Действительно, столкнуться с первыми проблемами в отношениях с местными племенами карфагенскому полководцу пришлось уже к северу от реки Ибер, вскоре после выступления войска в поход в марте 218 г. до н. э. Переправившись тремя колоннами через реку, пунийцы встретили жестокое сопротивление местных племен и потеряли в битвах чуть ли не четверть войска. Установив контроль над обитавшими к северу от Ибера до Пиренейских гор племенами илергетов, авсетанов и баргусиев, Ганнибал был вынужден оставить в этой стране значительную часть войска – 10 тыс. пехотинцев и тысячу всадников во главе с Ганноном. Задачей этого командира стал контроль над местным населением, в особенности над враждебным племенем баргусиев, и удержание горных проходов через Пиренеи. Поход в Италию лишь начался, а пунийское войско уже стало неудержимо таять подобно снегу под горячими солнечными лучами. Ганнону досталось также все заготовленное для похода продовольствие (Polyb. III, 35, 2–5; Liv. XXI, 23, 2–3).

Нелегким оказался для карфагенян и переход через Пиренейские горы, во время которого 3 тыс. наемников из племени карпетан, лишь теперь в полной мере осознавшие, с какими трудностями им предстоит столкнуться в походе, отказались идти дальше и самовольно покинули пунийское войско. Поскольку вернуть их уговорами не удавалось, а применять силу было опасно, Ганнибал решил не препятствовать им и отпустил их домой. Мало того, он позволил, чтобы к ним присоединились более 7 тысяч иберийских пехотинцев, которые, как он знал, тяготятся службой (Liv. XXI, 23, 4–6; Front. XXVII, 7). Делалось это для того, чтобы избавиться от наименее преданных и наиболее склонных к волнениям и дезертирству отрядов, создавая видимость того, что все происходящее задумано самим главнокомандующим для успокоения остального войска и усиления карфагенского господства над Иберией; как писал Полибий, «с целью иметь друзей в покинутых дома народах, вместе с тем внушить остальным надежду на возвращение к своим очагам, наконец, с целью расположить к походу всех иберов – не только тех, которые шли с ним, но и остающихся дома, на тот случай, если когда-либо потребуется их помощь» (Polyb. III, 35, 6). В результате, оставив более 20 тыс. воинов в Испании и потеряв в боях с иберийскими племенами севера Пиренейского полуострова еще около 20 тыс. бойцов, Ганнибал вывел в Галлию войско, уменьшившееся до 50 тыс. пехотинцев и 9 тыс. всадников (Polyb. III, 35, 7).

В Галлии карфагенскому военачальнику пришлось столкнуться с новыми осложнениями. Кельтские племена, которые ранее отказались помогать римлянам и, по заверениям пунийских разведчиков, готовы были беспрепятственно пропустить войска Ганнибала к Альпам, начали готовиться к войне. Узнав, что пунийцы расположились лагерем у города Иллиберис в Нарбоннской Галлии, несколько галльских вождей повели свои отряды на общее место сбора у Русциона, между реками Нарбон и Толоса, намереваясь дать карфагенянам бой. Ганнибал, однако, предпочел мирные переговоры, во время которых умиротворил кельтских вождей обещаниями дружбы и задобрил щедрыми дарами. Успокоенные галлы позволили пунийскому войску проследовать через их земли вдоль средиземноморского побережья на восток (Liv. XXI, 24; Polyb. III, 41, 7).

К середине лета Ганнибал привел свое войско к широкой полноводной реке Родан (современная Рона) и приступил к организации переправы. Именно там застал его собиравшийся выдвигаться на север Иберийского полуострова с вверенным ему войском консул Публий Корнелий Сципион. Узнав, что север Испании уже покорился пунийцам, и пребывая в полной уверенности, что Ганнибал все еще находится где-то в районе Пиренейских гор, римский полководец отплыл из Рима и высадился в районе Массилии, где был застигнут известием о том, что карфагеняне уже здесь и готовятся к переправе через Родан. Изумленный консул отправил вверх по течению, вдоль русла реки, 300 отборных римских всадников в сопровождении проводников-массилийцев и союзных кельтов с заданием разведать обстановку и выяснить, где находятся, чем заняты и что планируют пунийцы (Liv. XXI, 26, 3–5; Polyb. III, 41; App. VII, 5).