Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [74]

Благодаря взвешенной политике положение Гасдрубала значительно упрочилось и он, по словам Диодора, «был провозглашен стратегом с неограниченной властью всем народом Иберии» (Diod. XXV, 12, 1). О статусе и притязаниях пунийского военачальника свидетельствует уже само название важнейшего из основанных им в Иберии городов, располагавшегося на юго-восточном побережье полуострова, Нового Карфагена, современной Картахены (Polyb. II, 13, 1; X, 8—10). Как в военно-стратегическом, так и в экономическом плане этот город значительно превзошел основанный Гамилькаром Баркой Акра Левке. «Самым могущественным из городов этой страны» называет Новый Карфаген Страбон, восторженно перечисляя все его преимущества: «Он прекрасно укреплен, обведен отличными стенами, имеет гавань, озеро и серебряные рудники… Здесь, как и в соседних местах, широко распространен засол рыбы. Кроме того, этот город является более значительной факторией не только по ввозу заморских товаров для жителей внутренних областей, но и по вывозу из глубины страны для всех иностранцев» (Strab. III, IV, 6). Еще более выпукло о положении Нового Карфагена и его основателя в Испании говорит Полибий, утверждая, что этот город был «для карфагенян в Иберии как бы столицею и царской резиденцией» (Polyb. III, 15, 3).

Усиление могущества пунийцев в Испании все более беспокоило их ближайших соседей, прежде всего жителей города Сагунта (или Закинфа, современный испанский Сагунто), расположенного на восточном побережье Пиренейского полуострова, на реке Паллантия, а также колонии греков-фокейцев Массилии (App. VI, 7). В ситуацию вновь вынуждены были вмешаться римляне, причем, как ранее в ситуации с Гамилькаром, они отправили посольство не в Карфаген, а к пунийскому военачальнику в Иберии – Гасдрубалу. С одной стороны, это показывало, кому принадлежала реальная власть на Пиренейском полуострове, с другой же позволило впоследствии карфагенскому правительству заявлять, что договор был принят без его санкции. Следовательно, Карфаген не мог принять на себя обязательств по его соблюдению, поскольку соглашение было заключено без ведома и согласия карфагенян полководцем, превысившим свои полномочия (Polyb. III, 21, 1–6; Liv. XXI, 18). Согласно договору, границей карфагенских владений в Испании была признана река Ибер, которую Гасдрубал обязывался не пересекать для ведения военных действий. Земли к северу от этой реки признавались сферой интересов Римской республики, а расположенному в пограничной зоне Сагунту гарантировалась независимость и свобода (Polyb. II, 13, 7, III, 27, 9; Liv. XXI, 2, 7; App. VI, 7).

Уступчивость обеих сторон при заключении договора 226 г. до н. э. объясняется положением, в котором они находились. Римлянам грозила большая война с галлами, и они опасались, что им придется вести боевые действия на два фронта. Гасдрубал же, при всех своих успехах, был все еще далек от окончательного установления господства пунийцев на полуострове, и теперь, согласно условиям соглашения с Римом, получал возможность завершить начатое южнее Ибера, не опасаясь удара в спину со стороны римлян. Возможно даже, что пунийский полководец планировал, пользуясь благоприятной для себя ситуацией, совершить в Карфагене государственный переворот, установив монархию, однако свидетельства об этом Полибий ставит под сомнение (Polyb. III, 8, 2–4). В любом случае, после заключения договора с Римом Гасдрубал сосредоточился на дальнейшем овладении испанскими землями к югу от Ибера, управляясь с местными делами по собственному разумению и не обременяя себя необходимостью считаться с позицией карфагенского правительства. В это время активным помощником Гасдрубала стал достигший совершеннолетия сын Гамилькара Барки по имени Ганнибал (Liv. XXI, 3–4; App. VI, 6). По утверждению Тита Ливия, «…одним своим появлением он обратил на себя взоры всего войска. Старым воинам показалось, что к ним вернулся Гамилькар, каким он был в лучшие свои годы: то же мощное слово, тот же повелительный взгляд, то же выражение, те же черты лица! Но Ганнибал вскоре достиг того, что его сходство с отцом сделалось наименее значительным из качеств, которые располагали к нему воинов» (Liv. XXI, 4, 1–2).

Судя по всему, после назначения правой рукой Гасдрубала молодой Ганнибал круто взялся за наведение порядка в Испании, действуя далеко не так миролюбиво, как его патрон. Видимо, именно ужесточение политики пунийцев на полуострове стало причиной убийства Гасдрубала. В 221 г. до н. э. пунийского полководца зарезал некий раб, кельт по происхождению, отомстивший таким образом за казнь своего бывшего хозяина, некоего знатного испанца (Polyb. II, 36, 1; Liv. XXI, 2, 6; App. VI, 8, VII, 2; Diod. XXV, 12, 1; Val. Max. III, 73; Just. XLIV, 5, 5). По всей видимости, представитель местной аристократии, за которого мстил его раб, был казнен именно в ходе упрочения власти пунийцев над Иберией.

После смерти Гасдрубала войско в едином порыве провозгласило главнокомандующим молодого Ганнибала, которому на тот момент было около 25 лет. Выбор солдат был вскоре закреплен решением карфагенского правительства (Polyb. III, 13, 3–4; Liv. XXI, 3, 1; App. VI, 8, VII, 3). «Лишь только Ганнибал принял власть, стало ясно, что он задумывает идти войною на римлян, что он действительно и сделал по прошествии короткого времени. Уже с этой поры в отношениях между карфагенянами и римлянами начали появляться подозрительность и вражда, ибо одни помышляли об отмщении за те поражения, какие претерпели в Сицилии, а другие понимали замыслы врага и относились к нему недоверчиво. Поэтому для внимательного наблюдателя было ясно, что противники собираются в близком будущем воевать друг с другом» (Polyb. II, 36, 4–7). По словам Тита Ливия, с самого момента назначения на пост главнокомандующего «Ганнибал действовал так, как будто ему назначили провинцией Италию и поручили вести войну с Римом» (Liv. XXI, 5, 1).