Всемирная история болезни - [120]
Надя не выдержала и отвела глаза.
– Может, ты знаешь, куда он делся? – вдруг догадался муж, но она очень правдоподобно фыркнула в знак своей неосведомлённости и притом своего полного безразличия к предмету разговора.
– Лучше расскажи мне подробно, что с тобой было все эти дни, о чём тебя спрашивали в полиции и что за… Ну, насчёт родных-неродных родителей, – попросила она.
– Рассказать? – Поль слегка стукнул себя пальцем по носу. – Если бы я сам понимал хоть что-нибудь. Я знаю, что Шарлотта и Шарль нам не мать с отцом, хотя, конечно, они нас воспитали. И я их уважаю по-прежнему, но… Надо как-то выяснить, зачем они это сделали. И живы ли настоящие? Должно же быть какое-то объяснение, что за эксперимент? Понимаешь, я так радовался, когда понял, что здоров, я забыл обо всём на свете, ни до чего было… А потом стал понимать, постепенно, что к болезни-то своей уже привык, а без неё жизнь покажется ненормальной.
– Ладно, врачи-то что говорят?
– Разводят руками. То ли, мол, ошибка какая-то, то ли что. В чудо никто верить не хочет. Хотя чувствую я себя прекрасно.
– А полиция?
– Эти ребята вообще с приветом: сначала прыгали вокруг меня, как вокруг какой-то важной птицы, спрашивали, что я да как. Говорили, что я не тот, за кого, и так далее. А потом сунули в больницу и как будто забыли. Ни допросов, ни вопросов.
– А как отпустили?
– Извинились, конечно. Но формулировочка одна мне у них не понравилась: «Выпустить за неимением доказательств – или улик, как-то так. До выяснения обстоятельств». Каких обстоятельств? Может, это как-то связанно с тем экспериментом, который родители…
Надя сунулась в сумку, с которой ездила вчера в Ла-Рошель:
– Я вот тут у Шарлотты твоей выпросила посмотреть. Помнишь, она все уши нам прожужжала про генеалогическое древо? Может, там что-нибудь инте… – и замолчала, глупо глядя в открытую папку.
Вот, значит, чего добивался Луи, негодяй. Он стащил у неё Шарлоттину писанину. В коричневой папочке аккуратной стопочкой лежала пачка меню из Надиного ресторана.
– Кстати, о родственничках. Когда тебя забрали, я в панике стала названивать твоим братьям. Жан обещал постараться приехать в Париж, но так старался, что вовсе пропал. Теперь ни один телефон его не отвечает, – пришлось спохватиться Наде, чтобы увести разговор от неудачной своей находки.
И только ночью – не спалось и подумалось: а может, опять не Луи виноват? Вот уже сколько раз она на него поклёп возводила? Что если сама Шарлотта так пошутила?
Эта мысль оказалась настолько материальной, что вытолкнула Надю пинком из кровати и отправила снова заглянуть в коричневую папку псевдосвекрови.
Ну и вот, конечно. А сразу посмотреть не догадалась? На дне, под листами меню – послание, настоящая шифрованная записка, настряпанная на листке еженедельника:
«Поделки раздай, находку береги. Что дальше – у любителя всемирной поэзии».
Ага, только не хватает гордой и загадочной подписи: преданный вам Л., – пробормотала Надя и пошла на всякий случай выписала из телефона Поля номер этого преданного, этого Л., этого самого настоящего, по всей видимости, исома.
17
– Во-первых, нам надо вернуть вашего страуса в Пражский зоопарк, во-вторых…
– А разве он жив? – изумился Жан и уж только после этого проснулся.
Анна стояла в его полуоткрытых глазах жёлтым пятном, что-то там говорящим укором.
– Во-вторых, – она усмехнулась зловеще, – хорошо бы выяснить, что это за сестра у меня объявилась. Мать двух с половиной… В-третьих…
– Можно я сначала встану и оденусь?
Тогда она отвернулась к окну, разрешая ему тем самым делать всё что угодно, и при этом продолжала разглагольствовать:
– В-третьих, надо бы наведаться в тот самый рыбный кабак, о котором вы говорили. Может, как раз там есть то, что нам нужно.
– Рыбье брюхо? – охотно сообразил сыщик, вспомнив, что он сыщик, и руки у него зачесались от предложения что-то найти.
– Первые два пункта мы берём на себя. А вот с третьим придётся повозиться вашим высочествам, – Анна пожала плечами, то ли подтверждая само собой разумеемость произнесённого, то ли подавая кому-то знаки в окно.
– Всё это замечательно, – откликнулся одевающийся Жан, – мне бы только не хотелось злоупотреблять доверием принцессы. И так она, кажется, слишком меня…
– Это не вам решать, – грубо оборвала его жёлто-рыжая соплячка. – Делайте что говорят.
– Да? – он не то чтобы обиделся, но просто решил отомстить. – Кстати, вы в своей заветной кладовочке ведёте учёт запасов? Вы в курсе, например, что её высочество по ночам…
Жан только улыбнулся: Анна взмахнула руками, закрыла ладонями уши, защищаясь от его слов, и выскочила из комнаты – неловко и вся покрасневшая. Теперь он снова обрёл некоторую уверенность в себе. Надо было не потерять этот тон, такой, как будто знаешь про всё на свете.
Ружена заглянула после робкого стука и позвала его завтракать. Эта, в отличие от жёлтой, прятала не уши, а глаза.
Да ничего, ничего, иди сюда. Я тебя и без глаз поцелую.
В общем, обе рыцарши сидели за завтраком смущённые, с лицами цвета своего командира. А сам Красный с видом знатока обсуждал стратегию рыбного промысла.
Девчонки приодели принцессу. Коричневая юбка в мелкую клетку и такой же жилет на бежевую блузку – всяко не так вызывающе старомодно. Каблуки высокие, массивные, ладно, бог с ними. Если бы она ещё на них не так шаталась и подламывалась. И чёрная сумочка. Жану вернули его высохшую одежду, только вместо тяжеленных сапог предложили походить пока в чьих-то зеленоватых широких туфлях. Брезгливый француз тихо скрипнул зубами, но согласился.
