Всем сердцем ваша - [3]

Черт бы его побрал!

Эйдан преодолел сильное искушение выбросить его через перила балкона графини и этим не позволить ему закончить свою идиотскую тираду. Но он лишь заткнул рот пьяного маринованной мидией и поспешил выпроводить его из дома.

Тем не менее это стало известно в министерстве внутренних дел, в котором теперь от Эйдана ожидали, что он будет и дальше следить за графом Манстером до получения дальнейших указаний.

Последнее время Эйдан не высыпался, и у него воспалились веки. Накануне ночью они играли у Крокфордов, затем поехали в «Уайтс», где Фиц употреблял шерри в таком количестве, что погрузился в спокойный, как Эйдан надеялся, сон, в котором ему не снилась Виктория. К несчастью, приблизительно через час старина Джордж выбрался из глубокого кресла и заявил, что ему необходима перемена обстановки, и потребовал свою лошадь.

Эйдан вздрогнул от короткого свистка, предупреждавшего о возвращении полицейского констебля, который уже утратил почтительный тон и кричал: «По-моему, я уже предупреждал вас, что следует проезжать дальше!»

Теперь полицейские в синей форме образовали барьер, выстроившись вдоль Найтсбриджа, чтобы сдерживать толпу. Отдаленные звуки трубы оповестили о приближении королевы. Прикрыв ладонью глаза, Эйдан разглядел в отдалении группу всадников, едущих впереди королевской кареты.

Неподалеку от угла Уильям-стрит двое полицейских пытались сдержать зевак, которых скопилось слишком много на таком небольшом пространстве. Позади толпы были ряды лавок, и людям некуда было двинуться. Дело угрожало кончиться всеобщей неуправляемой истерией. В криках женщин слышались страх и отчаяние. В середине этого скопления людей Эйдан заметил, как блеснули золотистые волосы, выбившиеся из-под шляпки, и порыв ветра сдувал рассыпавшиеся пряди с прекрасного, но искаженного страхом лица. Женщина высоко подняла руки, державшие ребенка.

Слезы текли по лицу маленькой испуганной малышки, в то время как ее спасительница по-прежнему кричала кому-то, чтобы у нее взяли ребенка. Чьи-то руки протянулись над скоплением людей, взяли девочку и стали передавать через толпу. Наконец ее отдали закутанной в шаль женщине, которая, очевидно, была ее матерью, ибо она прижала к себе ребенка и слезы радости показались на ее глазах.

Но красавицу с золотыми волосами затолкали в гущу толпы. И она стояла, прижатая к окну лавочки, на вывеске которой было написано: «Уинстон. Галантерейные товары». Она подняла голову и, подняв над ней руки, напрасно пыталась выбраться из толпы. Ее окружали со всех сторон, не давая шевельнуться.

В конце улицы красавица безуспешно боролась с толпой, стараясь пробраться сквозь плотную массу людей. Она подпрыгивала, глядя поверх голов, и что-то кричала. Эйдан не мог понять, чего она хочет. Окружавшие ее люди, казалось, думали, что она просто старается занять выгодную позицию, чтобы лучше видеть королеву, и нетерпеливо отталкивали ее.

Назло офицеру, делавшему ему знаки уйти с дороги, Эйдан отъехал на обочину. Он собирался слезть с лошади и пешком проложить себе дорогу, но в последнюю секунду передумал.

— Пропустите, — властным тоном крикнул он. — Дорогу!

Несмотря на нетерпение, он сдерживал своего мощного коня, заставляя его осторожно делать каждый шаг. У него за спиной свистели полицейские, приказывая ему остановиться и слезть с седла, а те, кто уступал ему дорогу, отчаянно ругались.

Несмотря на то что он двигался в сторону, откуда доносились крики златовласки, он потерял из виду свою цель, когда она исчезла за тесно сбившейся толпой. Люди вокруг нее толкались и налегали друг на друга. Яростно свистели полицейские — совершенно бесполезно. Эйдан направил коня вперед.

От крика пересохло в горле, и Лорел задыхалась. Никто ее не слышал. У нее было ощущение, что она тонет — тонет в массе людей. С ужасающей близостью перед ней мелькали тела — в шелку, ситце и сарже. За ее спиной угрожающе трещало стекло.

Толчок сбил ее с ног. Кто-то наступил на подол ее юбки. Она услышала треск рвущейся ткани и почувствовала, что опускается все ниже и ниже, туда, где ее никто не увидит, где ее будут пинать и топтать ногами. Паника душила ее…

Неожиданно, словно по волшебству, толпа раздвинулась, и в освободившемся в густой толпе проходе повеяло свежим воздухом. И сразу же возникло что-то огромное и серое. Девушка не могла понять, что это было, но затем, к своему изумлению, «оно» превратилось в копыта, ноги и бока и, наконец, в мощную шею и голову лошади. Сильная рука всадника потянулась к ней, обхватила ее запястье и без особого усилия поставила на ноги. Она успела только увидеть начищенный высокий сапог, бриджи для верховой езды, плотно облегавшие мускулистое бедро. Затем она поставила ногу в подставленное стремя и оказалась на спине лошади.

Она обхватила крепкую стройную фигуру мужчины и прижалась щекой к твердому как сталь плечу. Позднее при воспоминании об этом она сгорала от стыда, что не могла сдержать себя. А тогда она плакала от ужаса, радости и безграничной благодарности, уткнувшись в сюртук джентльмена, облегавший его как вторая кожа.

По-прежнему пряча свое лицо, она осмелилась украдкой оглядеться. С высоты лошадиного седла толпа казалась удивительно безобидной, всего лишь длинной вереницей темных мужских головных уборов и ярких женских шляпок.