Я гляжу на Бентона:
— Как вы сказали, это не наше дело.
В полдень звонит Ламарк и просит передать мне трубку. Хотя он не упоминает про обрушение, я знаю, что он о нем слышал.
— У вас все в порядке, капитан?
— Да, сэр.
— Никаких задержек, изменений маршрутов, заторов?
— Нет, сэр.
— Хорошо, капитан. Действуйте в том же духе.
— Да, сэр.
Я стою, глядя на черную гору. Я стою так очень долго. Потом кладу бипер на стол и ухожу.
Я еду на служебной машине по горе вниз в долину, к своему дому. Бросив ее перед входом, захожу в дом, чтобы собрать вещи. Покидав все в одну сумку, выхожу на улицу и иду в центр города. На автобусной станции покупаю билет до того места, где живут родители. Автобус подъезжает, я сажусь в него и смотрю на проплывающие мимо долины, холмы, горы.
Мать ничего не спрашивает, когда я захожу в дом. Отец тоже молчит. Я звоню девушке-подсолнуху, чтобы объяснить, что со мной, чтобы она не подумала плохого, узнав о моем исчезновении. На звонок долго никто не отвечает. Наконец, трубку берут. Женский голос произносит: «Да?». Должно быть, горничная.
— Могу я поговорить с Вереникой?
— Сейчас это невозможно, сэр. Она на вечеринке в честь своей помолвки.
Не знаю, что я произнес в ответ, но, должно быть, что-то спросил, потому что голос ответил:
— Мистер Гилберт Драксен.
Скоро они получат полное моральное право исполнять замысловатые адажио в постели.
По радио передают, что повторное обрушение пород окончательно похоронило шахтеров. Погибло пятьдесят два человека. Я выхожу из дома и сажусь на крыльце. Смеркается. Из нашего городка тоже видно черную гору. Их много в угольном краю. Они — как памятники человеческому прогрессу.
Я не знаю, проник ли я в другую Вселенную или остался в своей, но, так или иначе, одна ничем не отличается от другой. Бедные здесь не благороднее богатых, дьявол вечно передергивает карты, и девушка, которую я оставил на Земле, ничем не отличается от той, что я встретил здесь.
