Вселенная Тарковские. Арсений и Андрей - [39]

Вспоминая о том времени – рубеже 40-х-50-х годов ХХ века, уже известный кинорежиссер Андрей Арсеньевич Тарковский будет сравнивать себя – десятиклассника школы в Стремянном переулке – с Аркадием Макаровичем Долгоруким, описанным Федором Михайловичем Достоевским в романе «Подросток» в середине 70-х годов XIX столетия.

«Но ведь оказывается, что этот человек – лишь мечта моя, мечта с детских лет. Это я сам его таким выдумал, а на деле оказался другой, упавший столь ниже моей фантазии. Я приехал к человеку чистому, а не к этому. И к чему я влюбился в него, раз навсегда, в ту маленькую минутку, как увидел его когда-то, бывши ребенком? Это «навсегда» должно исчезнуть. Я когда-нибудь, если место найдется, опишу эту первую встречу нашу: это пустейший анекдот, из которого ровно ничего не выходит. Но у меня вышла целая пирамида. Я начал эту пирамиду еще под детским одеялом, когда, засыпая, мог плакать и мечтать – о чем? – сам не знаю. О том, что меня оставили? О том, что меня мучат? Но мучили меня лишь немножко, всего только два года, в пансионе Тушара, в который он меня тогда сунул и уехал навсегда. Потом меня никто не мучил; даже напротив, я сам гордо смотрел на товарищей. Да и терпеть я не могу этого ноющего по себе сиротства! Ничего нет омерзительнее роли, когда сироты, незаконнорожденные, все эти выброшенные и вообще вся эта дрянь, к которым я нисколько вот-таки не имею жалости, вдруг торжественно воздвигаются перед публикой и начинают жалобно, но наставительно завывать: «Вот, дескать, как поступили с нами!» Я бы сек этих сирот. Никто-то не поймет из этой гнусной казенщины, что в десять раз ему благороднее смолчать, а не выть и не удостаивать жаловаться. А коли начал удостоивать, то так тебе, сыну любви, и надо. Вот моя мысль!»

Андрей, конечно, знал, что мать любит Достоевского, ведь он довольно часто заставал ее на кухне с книгой Федора Михайловича. Знал он также, что она любила и Гоголя. Но, кажется, значительно меньше…

Глава 9 Бедный Иов

21 декабря 1949 года в актовом зале школы в Стремянном переулке шли последние приготовления к торжественному собранию, посвященному 70-летию со дня рождения товарища Сталина. Президиум уже был затянут красным кумачом, а на стене в глубине сцены висел огромный портрет Иосифа Виссарионовича, украшенный цветами, смастеренными из атласных лент.

По задумке директора школы, во время самого мероприятия в зал предполагалось внести специально написанную к празднованию юбилея вождя картину высотой два метра и шириной полтора метра, на которой была изображена отличница в гимназической форме, которая мелом на доске выводила «Слава товарищу Сталину!» и улыбалась.

Эту почетную обязанность предполагалось возложить на старшеклассников, однако во время репетиции выноса полотна и подъема его на сцену второгодник по прозвищу Гондурас (этим школьное руководство выказывало ему особое доверие в надежде на то, что он встанет на путь исправления) оступился на узкой, только что выкрашенной зеленой масляной краской лестнице и упал. Удержать картину, разумеется, не удалось, и она с грохотом рухнула на паркет. От падения рама треснула, ее перекосило, что и привело к разрыву холста. Неуместный смех очевидцев происшествия был немедленно пресечен страшным цыканьем преподавателей истории и химии, тогда как географиня, которую за глаза называли Цаплей, тут же побежала докладывать о недоразумении директору. В результате на девочку-отличницу накинули штору, чтобы скрыть размеры катастрофы от любопытных глаз, и немедленно перенесли в подсобку, которая находилась рядом со входом в бомбоубежище на первом этаже.

С тех пор картину больше никто не видел.

Это, что и понятно, дало повод к возникновению вокруг нее различных мифов и тайн. Так, например, говорили, что по ночам отличница бродит по пустым школьным коридорам и мелом выводит на стенах неприличные слова, а еще говорили, что на картине была изображена Марина, сестра старшеклассника Андрея Тарковского. Того самого, который однажды появился в классе в желтом пиджаке, зеленых брюках и оранжевом галстуке.

Из книги Марины Арсеньевны Тарковской «Осколки зеркала»: «Наша учительница сказала, чтобы завтра мы пришли с чистыми воротничками и в глаженых галстуках – к нам придет художник. На следующий день в класс вошел небольшого роста человек с артистической копной черных с проседью волос, похожий на Чарли Чаплина. Мы чинно сидели и смотрели на него, а он разглядывал нас. Он искал модель для своей будущей картины, которая должна называться не то «Школьница», не то «Отличница».

Выбор художника пал на меня. Я должна была стоять у доски и писать мелом «Слава товарищу Сталину!» Почерк у меня был неважный, и эти слова за меня приходилось писать учительнице. И вот я начала оставаться после уроков и стоять у доски с мелом в руке. На завтрак в школе мы получали одну баранку и две конфеты-подушечки, поэтому к концу уроков очень хотелось есть и начинала кружиться голова. Но я все стояла у доски и стояла…

Наступила весна. Мои одноклассницы играли на школьном дворе в лапту или, взявшись под ручки, шли в «Ударник» смотреть кино. А я с мелом в онемевшей руке, поднятой к точке восклицательного знака, позировала у доски художнику… В светлом классе, какие могли быть только в советской школе, стоит худенькая девочка в гимназической форме, с пионерским галстуком на шее, и выводит красивым, как на прописи, почерком здравицу великому вождю».