Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 5 [Компиляция, сетевое издание] - [71]

И он упомянул имя покойного профессора Гарольда Хэдли Копеланда. Было время, когда многие газетные сенсационные новости были связанным с этим именем, оно было хорошо знакомо читателю воскресных дополнений. Но как быстро вчерашние новости становятся древней историей! Я полагаю, что в наши дни мало кто вспомнит это имя, хотя его смерть в психиатрическом учреждении в Сан-Франциско произошла всего лишь семь лет назад.

Это профессор Копеланд обнаружил печально известную «Статуэтку Понапе», которая сформировала цепь, в которой было сосредоточено столько странных и озадачивающих тайн. Статуэтка была частью коллекции редких тихоокеанских древностей и книг, которые Копеланд передал в Институт Санборн в 1928 году. Кажется, что статуэтка была каким-то образом связана с древним малоизвестным культом, который поклонялся «Великим Древним со звезд», мифы и легенды о которых были предположительно записаны в ряде старинных и очень редких книг. Некоторые из книг, которые Копеланд передал в Институт Санборн, рассказывают о его исследованиях. То, что я теперь узнал из уст моего двоюродного брата, поразило меня.

— У старого профессора была копия «Unaussprechlichen Kulten», ты знал? — спросил Брайан язвительно, играя с моим любопытством.

Я кивнул. Книга, написанная немецким ученым по имени фон Юнцт, была основным текстом в изучении культа.

— И некоторые страницы из «Песнопений Йуггов», — добавил он, — а так же копия того, что именуют «Текст Р'льех»…

— Да, я знаю обо всем этом, — сказал я нетерпеливо. — Что ты хочешь сказать, не тяни?

— Ну, Уин, где, по-твоему, профессор Копеланд получил эти редкие книги?

Я раздраженно пожал плечами.

— Откуда, черт возьми, я должен это знать?

Все еще улыбаясь, Брайан, наконец, выдал свою потрясающую новость:

— Он купил их у дяди Хирама.

Я уверен, что моя челюсть упала, заставив меня выглядеть нелепо, ибо после очередного косого взгляда на меня, Брайан начал посмеиваться.

— Великий Скотт, — пробормотал я, — какое совпадение! Ты хочешь сказать, что наш дядя был заинтересован в оккультизме — в этой «альхазредской демонологии»?

Он нахмурился, не признавая этого термина.

— Альхазредской…?

— По имени арабского демонолога Абдула Альхаздреда, автора знаменитого «Некрономикона», одной из самых редких книг в мире. У нас есть копия в Мискатонике, которую держат под замком и ключом. Единственная в западном полушарии.

Он признался, что понятия не имеет об интересах дяди, научных или каких-то иных.

— Но дядя Хирам сделал целое состояние, ты же знаешь… и он занимался коллекционированием книг по-крупному… все, что было старым, редким и темным и что было трудно найти, влекло его. У него были агенты по всему миру, работающие на него… бьюсь об заклад тебе это приятно слышать, так как ты унаследовал часть его книг!

Я ничего не сказал, чувствуя себя немного неуютно. В то время как смерть моего дяди Хирама ничего не значила для меня лично, было нечто оскорбительное в разговорах о выгоде из-за кончины другого человека. Я сменил тему.

Длинная дорога к Дарнам-Бич провела нас по живописному маршруту, мы ехали вдоль массивного, скалистого побережья с улыбающимся синим Тихим океаном, лениво двигающимся под ярким солнечным светом. Но когда мы приблизились к городу, шоссе повернуло вглубь страны, и пейзажи стали постепенными сменяться на странно серые и даже немного удручающие. Мы пересекали теперь целые акры заросших соснами грязных низин, заполненных стоячей, украшенной шапками пены водой. Затем последовали на протяжении многих тоскливых миль заброшенные фермы и поля, где необработанная, нездоровая земля, разъеденная соленым ветром с океана, обнажилась под жалким тонким слоем верхнего слоя почвы, не представляя собой ничего кроме мертвого и стерильного песка. Морские птицы кричали и скорбно выли, словно вписывались в настроение тревожной депрессии, которая навалилась на нас обоих. Даже яркий солнечный свет казался утратившим силу и тусклым, хотя небо было таким же ясным как прежде.

Я сказал об этом своему кузену, и он с серьезным видом кивнул.

— Это не очень жизнерадостное место, — заметил он. — Город умирает, насколько я понимаю, особенно после того, как начали закрывать консервные заводы, и люди остались без работы. Я помню, когда-то все эти фермы были сильными, было много апельсиновых рощ, садовых грузовиков… некоторые общины процветают и растут, а другие просто рассыпаются и гниют в самой сердцевине…

Мы проехали дорожный знак, и имя на нем показалось мне смутно знакомым, я припомнил, что видел его несколько лет назад в газетах. Я спросил об этом Брайана. Он выглядел мрачным.

— Поле Хаббла? Конечно, ты, должно быть, читал об этом — десять или пятнадцать лет назад, где-то так. Они обнаружили все тела, погребенные здесь, — сотни, я думаю.

Его замечание вызвало у меня холодную дрожь. Разумеется, я вспомнил ужас Поля Хаббла — кто мог такое забыть? По какой-то причине округу потребовался трубопровод, и когда люди пришли, чтобы раскопать определенный участок, они начали выкапывать останки человеческих тел, буквально сотни, как сказал Брайан, хотя из-за того, что тела были расчленены и свалены в кучу, не было возможности установить их точное количество. Кто-то по радио в то время заметил, что если вы возьмете всех массовых убийц в истории и объедините всех их жертв, у вас не будет и половины от того количества трупов, которые были захоронены на Поле Хаббла… странно ужасная вещь, чтобы помнить! Или думать о ней.