Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 5 [Компиляция, сетевое издание] - [69]

Во всяком случае, все это произошло задолго до моего рождения — до того, как моя мать вышла замуж за представителя семьи Филлипс, — и из-за этого, а так же того факта, что никаких связей не было между моим дядей и мной — я даже не подозревал, что упомянут в завещании дяди, и так же совершенно не интересовался его имением, хотя было общеизвестно, что он стал очень богатым, когда переехал в далекую Калифорнию.

Что касается элемента удовольствия, связанного с моим путешествием, он заключался в возможности возобновить дружбу с моим кузеном Брайеном Уинфилдом, единственным сыном моего другого дяди Ричарда. Мы впервые встретились, Брайан и я, совершенно случайно в Библиотеке Виденера в Гарварде в 1927 году. Я был отправлен туда моим работодателем, чтобы скопировать некоторые отрывки из определенной и очень редкой версии странного любопытного старого тома мифов и литаний, носящего название «Книга Эйбона», в этом случае Гарварду повезло, поскольку он обладал единственным известным текстом средневекового латинского перевода, сделанного греком Филлипусом Фабером. Молодой человек, сидевший рядом со мной, был веселым, веснушчатым, курносым парнем с взлохмаченными рыжеватыми волосами и дружелюбными голубыми глазами, он был полностью погружен в чтение медицинской книги с самыми отталкивающими иллюстрациями, какие только можно представить. Он отреагировал на вызов библиотекаря — «Уинфилд», и бросился вперед, чтобы потребовать достать другую книгу из хранилища для его внимательного изучения. Думая, что он, возможно, должен быть моим родственником, я позволил себе вольность представиться; позже, уже беседуя за кофе, мы заложили основы для прочной дружбы.

Брайан был лет на пять моложе меня и приехал на восток, чтобы учиться в медицинской школе, надеясь стать врачом. Мы привязались друг к другу с самого начала, оба были одинаково рады обнаружить, что мы были кузенами. Хотя мое пребывание было кратким, нам удалось продолжить наше дружеское общение по выходным и во время каникул. В этих случаях я приезжал в общежитие, чтобы навестить его, так как его отец заставил его поклясться, что он не рискнет приблизиться к Аркхэму ближе, чем земли города Бостон.

Это, конечно, не вызывало у меня особого неудобства, поскольку Бостон и Аркхэм находятся всего в пятнадцати милях друг от друга. Но через пару лет мои поездки в Бостон закончились, потому что Брайан вылетел из медицинской школы из-за какой-то смехотворной мальчишеской шутки и вернулся домой, чтобы снова жить со своим родителем. Позднее он изучал ветеринарию в колледже Тейт в Буфорде, уездном местечке округа Сантьяго, в котором расположен Дарнам-Бич, и стал лицензированным ветеринаром. Я полагаю, что это было довольно неожиданно для того, кто надеялся вылечить рак и получить Нобелевскую премию; или, возможно, его отец, обнаружив нашу тайную переписку, потребовал, чтобы она прекратилась. Во всяком случае, наш обмен письмами сошел на нет и умер. Редкая открытка на Рождество или дни рождения, вот и все.

До этого июня, когда внезапно и к моему удовольствию я нашел в своем почтовом ящике короткое, небрежно написанное его знакомым детским почерком письмо, в котором говорилось о смерти нашего дяди, и приглашение — фактически мольба — чтобы я приехал на запад для похорон. Меня не нужно было сильно подталкивать, и, поскольку доктор Лафам был готов отказаться от моих услуг на неделю или около того, я отправился в тот же вечер и купил билеты на вокзале, сообщив Брайану по телеграфу о времени моего прибытия.

Помимо удовольствия возобновить мое знакомство с Брайаном и семейного долга присутствовать на похоронах моего дяди, у меня также было несколько незавершенных дел, которые я должен был выполнить для доктора Лафама. В нескольких милях к северу от Дарнам-Бич, на побережье Южной Калифорнии, лежал город Сантьяго, в котором находился знаменитый институт тихоокеанских древностей Санборн. Примерно семь лет назад нам в Мискатоник нанес визит джентльмен по имени Артур Уилкокс Ходжкинс, помощник куратора коллекции рукописей в Институте Санборн. Этот серьезный и ученый молодой человек просил помощи у доктора Лафама и некоторых его коллег в распутывании древней тайны, о которой я не буду распространяться здесь, за исключением того, что это было связано с необходимым уничтожением редкого примитивного идола неизвестного мастерства, обнаруженного на Понапе несколько десятилетий назад. Владение этой своеобразной статуэткой, — получившей значительную известность в народной прессе под довольно мелодраматическим названием «статуэтка Понапе», — как было уже известно, свело двух известных ученых с ума, и, по словам самого Ходжкина, угрожала внести беспорядок в его собственный разум.

К моему большому удивлению, доктор Лафам совершенно серьезно отнесся к этим бредням, как и доктор Генри Армитадж, библиотекарь в Мискатонике. Эта их озабоченность по поводу потенциальной опасности для человечества в продолжении существования этой так называемой «статуэтки Понапе» вылилась в то, что они предоставили юному Ходжкинсу возможность ознакомиться со сказочно редкой копией мрачной, кощунственной древней книги под названием «Некрономикон». Мискатоник владеет и ревниво охраняет в закрытом хранилище единственную известную копию «полного издания» книги в западном полушарии.