Всего одна жизнь - [27]

Шрифт
Интервал

И теперь вот еще Лена. Как-то сложатся наши отношения? «Спокойной ночи», — вспомнил я ее шепот. Мне снова стало не по себе. Я ощутил в мыслях о вчерашнем вечере будничность, и меня это покоробило. После того как я впервые робко поцеловал Олю… Ну, что сравнивать! Тогда я был мальчишкой.

— Коля! Что ты там все пишешь? Хоть поговорил бы с человеком. С тоски с тобой подохнешь!

— Ха! Тебе что, ты дежуришь, — не отрываясь от историй болезней, сказал Николай, — а у меня еще-е… И уже час.

Дневники он записывает громадными буквами, соответствующими его размерам, но все равно понять его записи невозможно. Меня всегда это удивляло. Обычно мелкий почерк неразборчив. Собственно, если посмотреть такой под лупой, и получатся, наверное, гигантские Колины каракули.

— Ну так иди, делай что нужно. Зачем время тратишь? Все равно твою писанину не разобрать, не отставал я.

Дежурство пока шло тихо, и нужно было набираться сил. Чаще все начинается со второй половины дня. Почему, интересно?..

— Ха! — Коля продолжал рисовать не отрываясь. — Будто ты не знаешь, что истории болезни ведутся для прокурора.

— Раз ты так боишься прокурора, лучше бы пил аккуратнее.

— Слу-ушай. — Тут уж Коля оторвался от писанины и, упершись ручищами в стол, уставился на меня своими шальными глазами. — Косой я был вчера ужа-асно. А что было?

— Косо-ой, — передразнил я. — Смотри, кто-нибудь тебя так и подстрелит, приняв за зайца.

— Какой-нибудь газой — косого, да?.. — расхохотался Николай, довольный своим каламбуром, бросил ручку, поставив на одну из историй очередную кляксу, и перешел ко мне на диван. — Нет, верно, я чего-нибудь натворил?

— Да откуда я знаю. Я же в область уехал.

— Ври больше!

— Ну, вот… Утром прилетел первым рейсом. — Колю приятно разыгрывать. Он сразу клюет.

— Точно? Ну ты дае-ешь!..

Однако тут зашла Ксюша, сестра приемного покоя, и сказала, что меня ждет «взвод больных». Когда она так говорит, это значит, что больные плановые — с грыжами разными, с геморроями, и их не меньше двух. Два — это у Ксюши уже «взвод». Ксюша — старая сестра, фронтовая, на первый взгляд грубоватая. Но с ней хорошо дежурить — она толковая, расторопная и не надоедливая. И больные ее любят, потому что грубоватость у нее простой и доброй сострадательной бабы.

В приемный только стоит войти. За двумя плановыми больными появились еще двое. Потом еще один. Потом привезли девушку из геолого-разведочной партии с острым аппендицитом. Морщится при обследовании вовсю, но храбрится. Вижу, что боится операции. А сам я боялся бы, если б привелось? Наверное. Я улыбаюсь, шучу; пытаюсь успокоить ее:

— Отжил ваш аппендикс свой век. Теперь, кроме вреда, от него никакой пользы. Ксения Петровна, позвоните, пожалуйста, в операционную. Не кончили там они? — И принимаюсь записывать.

Петр Васильевич сегодня оперирует со «сменой». Так у нас издавна окрестили хирургов по первому году. Их сейчас двое, из алма-атинского медицинского: Антонина Владимировна и Валерий Кемалович. Антонина раздражает меня до зубной боли. Такая размазня — нет сил. И говорит, словно под водой: ва-а, ва-а… Вот-вот пузыри станет пускать. И какого черта такие люди идут в хирургию? Скажем, в авиацию бы не приняли — реакция не та, а в хирургию — пожалуйста. Как будто здесь ничего и не требуется, кроме желания, выношенного в романтических девчоночьих мозгах! Петр на такие рассуждения ухмыляется: «Хирургия — большая страна. В ней для равновесия разные люди нужны». Философ доморощенный! Для какого равновесия? Сейчас, когда один хирург у нас выбыл, так снова дежурства через три дня. А летом, в период отпусков… И тысяча операций в год. Равновесие. Ему бы не брать ее, а он — «нельзя человека лишать мечты». Как будто человек всю жизнь может прожить одной только мечтой! «Смена», правда, уже дежурит, но разве усидишь дома, когда знаешь, что на отделении осталась одна Антонина.

Валерий Кемалыч — другое дело. Этот хирург. Сноровка, реакция, глаз — все на месте. К тому же Кемалыч скромный, славный парень.

Ксюша звонит в операционную, а потом говорит мне:

— Еще оперируют.

— История тебе больше не нужна?

— Нет.

— Забираю. Больную после обработки — на каталке…

Поднимаюсь наверх, в операционную. Уже два года, как мы перебрались из старой деревянной больницы в этот двухэтажный корпус. Теперь у нас отделение — в Ленинграде позавидуют. На сто коек. А это значит, что сто тридцать влезает свободно. Теперь в коридорах кроватей не увидишь. Две операционные. Оснастились прилично. Сейчас уже нашей «смене» трудно представить, что такое больница в настоящей глубинке, какой была деревянная «хижина дяди Шмары». А вот все же и ее жаль, скрипучую, домашнюю. Все потому же — «там мы были так счастливы!..»

Петр Васильевич со «сменой» кончают оперировать вентральную грыжу. Большущая была грыжа. Это уже вторая операция сегодня, первой шло удаление грудной железы. Я надеваю маску и подхожу к столу. Смотрю, как Валерий Кемалыч шьет кожу, а Антонина вяжет. Ме-едленно так вяжет, как во сне. Валера ждет ее с иглодержателем в руке. И Петр Васильевич стоит рядом, словно Будда, сложив толстые руки в перчатках на стерильном животе, как на специально для этого приспособленной горке.


Еще от автора Артем Ильич Гай
Незавершенный эксперимент

Дельфинов готовили к проведению эксперимента по выполнению аварийно-спасательных работ в открытом море. С этой целью к двум дрессированным дельфинам по кличке Пират и Эльма добавили несколько «дикарей», недавно выловленных в море. После этого обученные дельфины неожиданно проявили агрессивность по отношению к дрессировщику, с которым они работали несколько лет, а в газетах появилось сообщение, что японские рыбаки уничтожили большое количество дельфинов. Эксперимент оказался под угрозой…


Наследники

Советский инженер Иван Овечкин прибыл в Западную Африку оказывать братскую помощь бывшей французской колонии и поселился по соседству с одиноким немолодым врачом Оноре-Максимилианом Жиро. Поведение врача и его тайные исследования были загадочны. Но после того, как к нему зачастили необычные посетители, ситуация стала тревожной…


Мистификация

Одинокий и немолодой уже врач — Иван Петрович Левин, любил читать фантастику и литературу, посвященную НЛО. Мог ли он предположить, что сам окажется участником необъяснимых событий…



Рефлектор. Исповедь бывшего обывателя

Младший научный сотрудник одного известного института, оказывается похищенным с помощью супер-иглы. Очнувшись среди представителей другой цивилизации он узнает много интересного…,.


Рекомендуем почитать
Обрывки из реальностей. ПоТегуРим

Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.


Post Scriptum

Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.


А. К. Толстой

Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.


Кисмет

«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…


Топос и хронос бессознательного: новые открытия

Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.


#на_краю_Атлантики

В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.