Всего лишь миг - [25]

Эди тупо смотрела на продавца, точно он обращался к ней на иностранном языке.

– Что?

– Мы берем корзинку, – спокойно сказал Клиф, вытаскивая бумажник из заднего кармана брюк.

К тому времени, как Клиф расплатился за покупку, Эди успела взять себя в руки. Следующие два часа они нюхали дыни, щупали апельсины и осматривали все остальные фрукты и овощи в поисках каких-нибудь изъянов. Выбрали для Розы кабачки. Эди купила большую тыкву, зеленый горошек и пакет молодой картошки. Они со смехом так и сяк перекладывали свои покупки, мечтая о лишних руках или по крайней мере еще об одной, а то и двух продуктовых корзинках.

Клиф с улыбкой умиления смотрел, как Эди охала от восторга над живыми кроликами, остановившись перед клетками с утками, подражала их кряканью и взвизгнула от ужаса, когда продавец рыбы предложил ей попробовать кусочек кальмара. Он был огорчен, когда Эди сказала, что им пора идти домой.

– Я говорил вам, что надо было ехать на машине, – ворчал он, стараясь удержать корзинку с клубникой в одной руке и полдюжины пакетов в другой. – И прежде чем мы двинемся в обратный путь, мне надо подкрепиться. – Клиф указал на ресторанчик на углу площади за рынком.

– Но вы не так уж давно проглотили целую тарелку оладий, – со смехом возразила Эди.

– Да, но даже вьючным мулам дают кусочек сахара или морковку перед долгой дорогой с тяжелым грузом, – вкрадчиво уговаривал ее Клиф, улыбаясь мальчишеской улыбкой.

Эди смягчилась.

– Ладно, ладно.

Ей и самой не хотелось заканчивать их прогулку. Она знала, что, когда они вернутся домой, Клиф уйдет, а ей было слишком хорошо с ним, чтобы стремиться к разлуке. Клиф был сегодня совсем другим, он сражался с тенями, а не укрывался в них. Эди видела, каким бы он стал, если бы сумел изгнать эти тени навсегда. Многообещающая картина.

– Что бы вы хотели? – спросил Клиф, когда они сели за столик в отдельной кабинке ресторанчика.

– Только чашку чая. Я не голодна.

– Вы уверены? А я, пожалуй, попрошу омлет по-мексикански.

Эди нахмурилась, глядя на него, глаза ее потемнели.

– Вам что – жизнь надоела?

– Почему?

Эди, стиснув зубы, посмотрела на него.

– Слепому видно, что у вас язва и вас мучают боли. Недаром вы все время глотаете содовые таблетки. И несмотря на это, вы продолжаете есть всякую дрянь, от которой вам делается только хуже.

– Но мне нравится острая пища.

– А мне нравится гулять по ночам, но у меня хватает благоразумия понять, что ночные прогулки в наших краях опасны. Когда вы наконец поймете, что острая пища пагубна для вас?

– Кстати, насчет опасности ночных прогулок. Почему вы с бабушкой живете в этом районе?

Эди поняла, что Клиф намеренно переводит разговор на другую тему, и одарила его улыбкой сообщника.

– Я думала было забрать бабушку к себе, в квартиру, где я жила в то время, как она заболела, но затем решила сама переехать сюда и взять на себя все обязанности домовладелицы.

– Но почему было не продать дом? Возможно, вы выручили бы приличные деньги. – Клиф испытующе смотрел на нее.

– О, я не могла, – сказала Эди в ужасе от самой этой мысли. – Все наши жильцы немолоды, доход их ограничен. Большинство живет здесь не меньше двадцати лет за ту арендную плату, которую с них спросили в первый год. Вот, к примеру, миссис Кэтрел с третьего этажа. Ей девяносто, и у нее совсем никого нет. А мистер Уильямс с первого – он инвалид, прикован к инвалидному креслу. Куда им деваться? У них просто нет средств куда-нибудь переехать.

К столику подошла официантка, и Эди замолчала.

– Даме чашку чая, а мне два яйца всмятку, тост и стакан молока, – сказал Клиф. Он улыбнулся Эди. – Это вас устраивает?

Она кивнула и, протянув руку через стол, коснулась его руки.

– Несомненно. Я не хочу все время за вас волноваться.

Его глаза потемнели, и он выдернул свою руку.

– Нечего за меня волноваться. То, что случилось в позапрошлую ночь… это вовсе не дает вам права… я не нуждаюсь в вашем участии.

– Мое участие – это мое участие, и я могу проявлять его к кому хочу, – беспечно отозвалась Эди.

Она чувствовала, что теряет его. Видела, как сгущаются вокруг него темные тени, как напрягаются плечи, застывает суровой маской лицо. Ей хотелось – одной ее половине – прижать Клифа к груди, погладить по голове и сказать, что все будет хорошо. Но другая, упрямая, половина хотела глубже проникнуть в его душу, найти источник мрачных теней, которые гнездятся там, и вырвать его с корнем. Эди решила послушаться своего инстинкта.

– Расскажите мне о вашей жене.

Глаза Клифа расширились, тьма поглотила горевший там свет. Он стиснул зубы, уголки рта дрогнули.

– Нечего рассказывать. Она ушла от меня два года назад.

– А сколько лет вы были женаты?

Клиф больше не видел Эди, темные глаза обратились вдаль… в них были ярость… боль… горечь, мириады чувств, сменяющих друг друга.

– Три года. Мы встречались всего три месяца, когда она заговорила о том, что нам надо пожениться. Сперва я не хотел. Я не верил в постоянство. «Счастливое будущее до конца дней» для моих родителей закончилось, когда мне было десять лет: отец ушел от нас. Я не верил, что люди всегда держат слово, не верил в счастливые концы. – Клиф горько рассмеялся и впервые посмотрел на Эди. Глаза его были полны такой муки, что Эди охватила неудержимая дрожь. – Но Кэтрин настаивала, любовь ее не знала преград, и в конце концов она заставила меня поверить, что мы будем счастливы. – Клиф снова рассмеялся – жесткий, резкий смех. – О да, нас ждало счастливое будущее – счастья хватило на целых три года. А затем она бросила меня. И забрала с собой мою жизнь.