Всегда в продаже - [20]
«А разве ты не знал?», «А разве ты не знал?» – раздается из разных углов сцены и там высвечивается высокая лиловая фигура. Раздавленный этим голосом, Кисточкин бросает оружие и отползает к Начсущу, но тот быстро подрывает от него и, захватив унитаз, скрывается в трибуне.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (громогласно). Хватит кошмаров! Люд, снимите маски!
Белые существа покорно снимают маски и оказываются, конечно, нашими добрыми знакомыми, жильцами кооператива.
ЖИЛЬЦЫ (недоуменно). Где мы? Что с нами? Куда мы попали?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Успокойтесь, друзья мои, вы на экскурсии.
ЖИЛЬЦЫ. В самом деле, мы на экскурсии! Как интересно! Как здорово все организовано!
ЗДОРОВЯК. Смотрите, нога из стены торчит, а там рука! Толково, незатасканно! Нет, ничего не скажешь – большое спасибо!
НЫТИК (поднимает полузадушенное Старое Радио). Какая славная несчастненькая крошка!
СТАРОЕ РАДИО (поет). Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч…
ЖИЛЬЦЫ. Браво, Сергеев! Какой у нас Сергеев! А все говорили – Сергеев-Сергеев! А вот вам – Сергеев!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Светлана, любишь?
СВЕТЛАНА. Милый Треугольников… (Целует его.)
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Тогда решено! Вызываю летающую тарелку! Теперь мы все летим в мое измерение (Поднимает руку.)
СУРОВЫЙ В ЛИЛОВОМ (появляется из-за кулис, отеческим тоном). Можно подавать, ребята? (Машет кому-то.) Майна! Вира! Подано! Ну, счастливо!
ЭПИЛОГ ВТОРОЙ
На сцене восстановлены прежние декорации первого действия – площадка перед большим жилым домом, – только все стало каким-то сияющим. Преобразился и засиял многоцветьем даже наш мрачноватый буфет. Теплое и солнечное воскресное утро разлито вокруг.
В просцениуме Игорь и Футболист, оба чудесно одеты, спокойны. Оживленно беседуют. Игорь ногой катает взад-вперед детскую коляску.
ИГОРЬ. Круиф долго мяч не держит – бьет и бежит.
ФУТБОЛИСТ. Нет, старик, Круиф играет так. Принимает мяч (показывает), резкий дриблинг вперед, метров на восемь (показывает), кидает центровому, а сам жмет на выход, как ракета. Вот такие у него дела, у Круифа.
Появляется Аброскин. Он тоже очень аккуратно одет, с тростью.
АБРОСКИН. Ай, какая погода хорошая! (Прогуливается.)
Появляется Кисточкин. Он в белом накрахмаленном халате. Энергичной походкой проходит через всю сцену, влезает в Буфет и занимает место продавца. Деловито расставляет на прилавке товары. Почти неузнаваем.
АБРОСКИН (подходит к палатке). Три пачки чаю, пожалуйста.
КИСТОЧКИН. Цейлонского или грузинского? Есть еще краснодарский. Пожалуйста.
АБРОСКИН. А какой вы рекомендуете?
КИСТОЧКИН. Рекомендую взять цейлонский и краснодарский и смешать. Замечательная получается смесь.
АБРОСКИН. Уговорили.
КИСТОЧКИН (отпускает ему чай, улыбается). Пожалуйста. Большое спасибо.
АБРОСКИН. Спасибо. (Продолжает прогуливаться.)
В тренировочном костюме на сцену выбегает Здоровяк. Делает разминку.
ЗДОРОВЯК. Привет, профессор! Как самочувствие?
АБРОСКИН. Сносное.
ЗДОРОВЯК (прыгает). Мыслишки не беспокоят, профессор?
АБРОСКИН. Cogito ergo sum.
ЗДОРОВЯК. Чего?
АБРОСКИН. Я мыслю – значит, я существую.
ЗДОРОВЯК. Это надо в рабочее время. (Прыгает.)
ИГОРЬ. Ой, забыл пряников купить! Элка со свету сживет! Покачай, пожалуйста, бэби.
ФУТБОЛИСТ. Охотно потренируюсь. (Качает коляску.)
ИГОРЬ (подходит к палатке). Килограмм пряников, пожалуйста.
КИСТОЧКИН. Каких желаете – тульских или воронежских?
ИГОРЬ. Какие лучше.
КИСТОЧКИН. Тульские пряники знамениты во всем мире.
ИГОРЬ. Подешевле.
КИСТОЧКИН. Тогда пойдут воронежские. Тоже высшее качество. (Подает Игорю пакет.) Спасибо большое.
ИГОРЬ. Вам спасибо.
КИСТОЧКИН. Нет, вам.
Игорь отходит. Кисточкин, воровато оглянувшись, подносит к уху телефонную трубку. Слушает. Трубка молчит. Вешает трубку. Появляется празднично одетое семейство Принцкер. Впереди Папа и Мама, позади Бабушка и Оля.
СЕМЕЙСТВО. Доброе утро, профессор.
АБРОСКИН. Доброе утро.
ПАПА. Как спали?
АБРОСКИН. Почти не спал, слава Богу! Много мыслей, работа идет.
ПАПА. Cogito ergo sum, особенно на работе.
БАБУШКА. Нынче погода! Как в мирное время, господа!
МАМА. Попробуйте димедрол, профессор.
Они продолжают беседу, а Оля отбегает к Футболисту.
ОЛЯ. Привет, мальчики!
ИГОРЬ
ФУТБОЛИСТ
ОЛЯ. Что-то ты, Буль, сегодня сияешь? Веселый такой.
ФУТБОЛИСТ. А меня дисквалифицировали на месяц.
ОЛЯ. За что?
ФУТБОЛИСТ? Вчера один парень из «Авангарда» прицепился, как клещ, плотно держит и по ногам норовит. А ноги свои я люблю, ужасно обижаюсь, когда по ногам стукают. Ну и… Значит, на месяц меня сняли с круга! Красота!
ОЛЯ. Что же ты радуешься?
ФУТБОЛИСТ. Будет время для любви.
ОЛЯ. Для любви?
ФУТБОЛИСТ. Для любви, для стихов, может быть, симфонию сочиню. Житуха!
ОЛЯ. А у меня экзамены. Я поступаю в Литературный институт. Так что гулять, Буль, мы с тобой редко сможем.
ФУТБОЛИСТ. Это ничего. Зато сколько у меня времени для страданий!
БАБУШКА (обществу). Ох, простите, я ведь за покупками вышла. (Идет к палатке.)
Кисточкин любезно высовывается ей навстречу, улыбается, что-то рассказывает, Бабушка, довольная, смеется и принимает из рук Кисточкина один пакет за другим.
Появляется Нытик. Он несет в руках полузадушенное в Первом Эпилоге Старое Радио. Любовно его поглаживает. Здоровяк, закончивший разминку, берет его под руку, они прогуливаются.
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.